Карьеристки - [11]

— Ага, — согласилась Топаз. — Значит, я вышла на свою дорогу. Знаешь, никак не могу переварить — ты ведь такое для меня сделала, попросив отца заставить Джеффри Стивенса посмотреть мой материал. Теперь я смогу и дальше писать для «Таймс».

— «Таймс»? — смутившись, спросила Ровена. — Ты не собираешься обратно в Нью-Йорк?

— Я собиралась, но теперь нет, — сказала Топаз и, с удовольствием потянувшись, добавила: — После встречи с Питером.

Машина повернула направо, на Корнмаркет, в сторону «Юнион». Воздух раннего вечера был мягкий и теплый, самая лучшая погода для бала. Все билеты проданы, и студенты, занимающиеся политикой, будут агитировать толпу. Ровена мысленно оторвалась от Питера Кеннеди. Сейчас есть кое-что поважнее.

— Джеймс! — воскликнула Ровена, протискиваясь через толпу нарядной молодежи, заполнившую вестибюль, волоча за собой Топаз.

— Познакомься, это Джеймс Уильямс. Наш казначей.

— Как будто я не знаю, — и Топаз протянула руку красивому молодому второкурснику в военной форме.

Джеймс Уильямс — восходящая звезда, очень популярный красавчик. Он учился на военную стипендию в Оксфорде и даже среди левацки настроенных студентов пользовался завидным уважением.

— Я просто восхищен, — Джеймс крепко пожал руку Топаз. — От недели к неделе «Червелл» становится все лучше. И говорят, ты уже собрала кучу наград.

— Знаешь, как обаять репортера, — сказала Топаз. — И любого другого, как я слышала.

— В чем дело, Уильямс? — строго спросил Питер Кеннеди, подходя к ним сзади. — Болтаешь с моей девушкой? Этого мы не позволим. Так ведь?

Джеймс улыбнулся, Питер был на год старше его по Итону.

— Когда ты наконец будешь вести себя как следует и поддержишь нас, Кеннеди? — спросил он.

— Это покрыто мраком тайны, — как бы извиняясь, сказала Ровена. Питер улыбнулся ей, повернулся к Топаз и поцеловал руку.

— Не платье — сенсация!

«И ты почти голая», — молча закончила за него Ровена. Смотреть, как Питер Кеннеди поедает глазами Топаз, — Это чересчур. Ровена сгорала от зависти, похоже, она не в его вкусе. Боже мой, Топаз состояла из одних округлостей, а она — палка палкой. В постели Топаз, наверное, мечта Питера, она же — презренная девственница. И как ей могло прийти в голову соревноваться с шикарной американкой! Единственное, что в ней интересовало Питера, — политика. Но не она сама.

— И какова Ровена! Ну-ка отойди, дай поглядеть, — сказал Питер.

Ровена отступила на шаг, беспокоясь, что толпа наблюдает за ней, в том числе и несколько сторонников Джилберта Она разволновалась, заметив дружеский взгляд Питера Кеннеди. И тут же изобразила сияющую улыбку.

— Дух захватывает, — признался Питер после паузы, показавшейся ей вечностью. — Джеймс, а тебе, дьявол, везет.

Дрожь восторга пробежала по Ровене. Кажется, он говорит искренне.

— Ну что, дорогой, пойдем, у них дела, — улыбнулась Топаз. «И у нас тоже, — подумала она. — Где-нибудь, где потемнее и безлюднее».

— Это точно, — сказал Питер, ласково сжав ее руку. Он кивнул Ровене. — Но попозже нам надо будет встретиться с мисс Гордон. Я принял решение.

— Пошли, Ровена, выпьем шампанского, — предложил Джеймс.

Топаз веселилась вовсю. Гремела музыка, еды полно, и рядом Питер, как же не наслаждаться! Они побывали в видеозале, у прорицателя, у графолога, сказавшего, что Питеру можно доверять и на него надеяться, а у Топаз он обнаружил отличное чувство юмора.

— Интересно, а почему не предсказывают ничего плохого? — размышляла потом Топаз.

— А в тебе нет ничего плохого, — засмеялся Питер. Они наткнулись на совершенно пьяную группу соотечественников Топаз, которая безуспешно попыталась научить Питера песне «Звездный флаг» и танцевать щека к щеке под музыку камерного квартета.

— Ну наконец-то тебе понравился один американский обычай, — пошутила Топаз.

— О, мне много чего правится американского. — Питер Кеннеди запустил руку под платье Топаз.

Потом целовал ее у костра, а она чувствовала, как ее захлестывает неподдельное счастье. Когда она отчаянно билась в Нью-Джерси, пытаясь привлечь к себе внимание семьи, добиться популярности в школе, что-то сделать в жизни, она и не мечтала о таком. Здесь у нее друзей — не счесть, и англичан, и американцев. Она возглавляет студенческую газету, у нее есть лучшая подруга, на которую можно полностью положиться, и парень, в которого она по уши влюбилась.

— Ты для меня целый мир, — сказала она, еле дыша, когда они перестали целоваться.

Питер ласково погладил ее по волосам.

— Ты невероятная, — сказан Питер.

Она более невинна, чем кажется.

— Пойдем внутрь. Мне надо найти Ровену, и я не хочу, чтобы ты здесь простудилась.

— Хорошо, — согласилась Топаз, с обожанием глядя на Питера.

Ему такой взгляд не понравился. Почему она смотрит на него так преданно? Он же не отец ей в конце концов.

Смех. Улыбки. Аплодисменты. Шутки. Ровена включила автопилот. Уже три часа она выслушивает всякую чепуху, уши вянут от комплиментов — какая она сегодня потрясающая, но Ровена держалась стойко.

Всем женщинам-политикам приходится терпеть то же самое. Мужчинам куда проще, не надо надевать туфли на высоких каблуках.

— Хочешь пить? — Крис Джонсон через толпу новичков пробирался к ней.