Карьера Югенда - [3]

Гремберг, присев на корточки, беспомощно таращился в недра мотоцикла. Наконец сдался. Снял шлем, вытер рукавом красное, озабоченное лицо и беспомощно завертел головой. Я подъехал к нему и остановился. Это свечи. Не видит он, что ли? Гремберг – гонщик от Бога. И стреляет метко, – настоящий снайпер. Но в технике плохо разбирается, – это минус.

Мотоциклы, как подстреленная дичь, лежали в тени деревьев. Мы, воины, выстроились шеренгой, держа шлемы в руках. Перед строем появились наш командир взвода, и инспектор – румяный капитан. И Нильс тут как тут. Куда же без него! В каждой бочке затычка. По лицу капитана блуждала довольная улыбка. Он то и дело поворачивался к командиру взвода и что-то тихо ему говорил. Наконец командир взвода, откашлявшись, громогласно заявил:

– Приказом штурбаннфюрера за высокие показатели в боевой подготовке ефрейтору Дитриху Бойлю присвоено очередное воинское звание обер-ефрейтор. Бойль, выйти из строя!

Из строя, зардевшись, шагнул мятежный наследник медицинской империи. Всё-таки форма и впрямь его украшала. Скрывала худобу и добавляла стати. Печатая шаг, Дитрих подошёл к командиру взвода и принял из его рук вожделенные погоны. Дитрих взял их левой рукой, потому что правую он радостно выбросил вверх:

– Хайль Гитлер!

– Вернуться в строй!

Новоиспечённый обер-ефрейтор, не помня себя от счастья, повиновался. Я же не смог удержаться от ехидной улыбки, но поспешно отвернулся, боясь быть уличённым в неуважении к солдату вермахта.

–В исходное положение марш!

Шеренга мигом распалась, и мотоциклисты в мгновение ока вскочили на своих железных меринов. А капитан между тем снова повернулся к командиру взвода нашей мотоциклетной роты:

–В целом я очень доволен подготовкой вашего взвода. Особенно на высоте работа технической службы. Однако уделите самое пристальное внимание огневой подготовке. И учтите – завтра явка на смотр без опозданий!

– Есть, – браво козырнул командир взвода.

В сущности, совсем ещё молодой. Сколько ему лет? Двадцать пять? Двадцать четыре?

О, нет! Тащится сюда. Чёртов Нильс. Простите, обер-фельдфебель Холстен, ротный пропагандист. Зовут его Хуго, но я прозвал его Нильсом – ростом он с мизинец, ей-Богу! Ну, хорошо, с сидящую собаку. Парни хохотали как сумасшедшие, когда узнали, почему Нильса зовут Нильсом. Но если Нильс узнает о моих словесных упражнениях, мне крышка. У пропагандистов нынче полномочия широкие. И расширяются день ото дня. Непонятно, чем это всё кончится. Дать власть такому человечку, как Нильс – всё равно что дать обезьяне заряженный автомат. Уж лучше быть учеником токаря на захудалом заводишке по производству кастрюль, чем подчиняться такому, как Нильс.

Как мне стало известно, Нильс вбил себе в голову непременно отправить меня на восточный фронт, но сначала – в Деберитце, в учебку. Там учат пехотинцев. Пехотного генерала хочет из меня сделать, что ли? И на что я ему сдался? Идёт он к чёрту, сам пусть и едет! Мне и тут хорошо, в Дрездене! Отец мне рассказывал кое-что о Первой мировой, о России, так что… вон, есть кому воевать! Сами же говорят, что вернутся к Рождеству. Вот пусть они и …вернутся.

Однажды Нильс вызвал меня в свой кабинет и сунул мне под нос открытку с видом прекрасного мраморного замка в окружении деревьев и статуй. Я в изумлении уставился на него. Сильно понизив голос, Нильс сообщил, что военные трофеи в русском Петергофе будут неслыханными. Он даёт слово офицера, что замок не хуже того станет моим. Я – феодал! Как я тогда не рассмеялся ему в лицо, сам удивляюсь. Не красовался бы сейчас на смотре, а загорал бы в трудовом лагере.

Но есть и правда в трескотне Нильса. Наша армия – действительно самая сильная в мире. А фюрер – единственный из политиков, кто выполнил всё, что обещал. Остановил инфляцию, истребил безработицу, построил дороги. И молниеносно вернул Германии украденную у неё воинскую мощь! Австрийцы – не дураки, сразу смекнули, кто тут главный. Судеты – наши. Всего за два дня. Польша – за восемнадцать, а Франция – за шесть недель! В Югославии я и сам бывал, за одиннадцать дней всё там было кончено. Для Югославии. Так что пусть теперь все знают, что с нами шутки плохи.

Зануда Нильс тащится сюда. И прихвостень его трусит рядом, жирный Бруно. Пойду-ка я восвояси, может, пронесёт. Не тут-то было! Противный высокий голос, как комариный писк, зажужжал под ухом:

–Гравер! Смирно!

Я неохотно повиновался, а чтобы не видеть Нильсову рожу, уставился на ленту с жёлтым кантом с надписью «Propagandakompanie», красовавшуюся у него на рукаве.

– Стоять смирно, когда с тобой офицер разговаривает! Когда ты возьмёшься за ум, Гравер? С такими способностями давно бы уже обер-лейтенанта получил. А ты всё в ефрейторах ходишь, как дурак! На вот, возьми!

В его холёной лапке откуда ни возьмись появилась пачка машинописных листов. Опять какая-то инструкция. Скоро любовью будем заниматься по инструкции… Но проще взять. Заброшу её в тумбочку. На дно. Как-нибудь прочту. Как-нибудь потом…

Но Нильс, очевидно, прочёл на моём арийском челе эту идеологически преступную мысль, потому что пискляво приказал: