Карьера одного борца - [85]

Уважающий Вас Люциан Уэббер».

15

Месяц спустя Кэшель Байрон, Уильям Парадиз и Роберт Меллиш предстали перед судом за участие в неразрешенном боксерском состязании. Их преступление красноречиво описывалось в пространном обвинительном акте.

Защита доказывала, что происшествие, в котором приняли участие обвиняемые, было вовсе не публичным состязанием, устроенным без надлежащего разрешения, а простой дракой, вызванной естественной враждой Байрона и Парадиза, возгоревшейся между ними еще со времени состязания на Ислингтонской выставке, сопровождавшегося некорректными поступками противников.

Суд, выслушав свидетелей, согласился с доводами защиты. Меллиш был оправдан, а Байрон и Парадиз признаны виновными только в публичной драке. Суд приговорил их к двухдневному тюремному заключению и залогу в 150 фунтов в обеспечении благонравного поведения в течение ближайшего года. Ввиду того, что срок заключения считался с начала судебного разбирательства, продолжавшегося два дня, преступники были выпущены на свободу сразу после внесения залога.

Мисс Кэру, не желавшая следовать светским обычаям, постаралась как можно скорее сыграть свадьбу. Счастье не изменило Кэшелю и после женитьбы. Три месяца спустя после брачной церемонии (которая была совершена очень скромно и только по гражданскому обряду) умер Бингли Байрон. Кэшель вступил во владение доставшегося ему наследства, несмотря на неоднократные пожелания, чтобы надоедавшие адвокаты провалились вместе с наследством и дали ему спокойно насладиться медовым месяцем. Впрочем, формальности продолжались довольно долго. Унаследовав от матери непостоянство и нелюбовь к точному соблюдению необходимых форм и сроков, Кэшель так затянул дело, что был окончательно признан собственником доставшегося ему имения в Дорсетшире лишь ко времени рождения своего первого сына.

Брак обещал быть вполне счастливым. Чтобы найти себе дело, Кэшель занялся сельским хозяйством в своем поместье, но скоро потерял на этом шесть тысяч фунтов, после чего посвятил себя садоводству. Затем он вступил на коммерческое поприще в качестве директора одной из торговых компаний в Сити. Наконец он был избран в Палату Общин представителем одного из Дорсетширских округов. Кэшеля выбрали огромным большинством голосов, но ввиду того, что он столь же часто голосовал вместе с крайними радикалами, как и с консерваторами, партия предложила ему отказаться от мандата. Он отклонил это предложение. На следующих выборах он вновь выставил свою кандидатуру в качестве беспартийного и был опять выбран, благодаря своему громкому голосу, демократичности манер, популярности взглядов и широкой образованности жены, которая во всем помогала ему. Он смело выступил с речью на первом же заседании Палаты. Кэшель действительно ничего не боялся, кроме грабителей, больших собак, врачей, дантистов и уличных перекрестков, где так легко могут задавить насмерть зазевавшегося человека. Всякий раз, когда газеты сообщали о несчастном случае, вызванном одной из этих причин, он с серьезным видом прочитывал это Лидии и повторял свою любимую мысль, что единственное безопасное место — это арена во время кулачного боя. Так как он отрицал почти все виды спорта, считая их либо небезопасными для здоровья, либо бесчеловечными, Лидия стала опасаться, как бы недостаток движения не отразился на его здоровье. Она убеждала его время от времени заниматься боксом. Но он решительно протестовал. Бокс был для него слишком серьезным делом, чтобы заниматься этим ради забавы. Кроме того, он считал, что женатому человеку не подобает биться на кулаках. Кэшель убедил себя, что бокс больше не существует для него с тех пор, как он обзавелся семьей.

Его преклонение перед женой пережило пыл первой любви. Природная вдумчивость и чуткость Лидии помогли ей понять, что перемена, происшедшая в отношении мужа к ней, не означает уменьшения любви. Она почувствовала, что любовь его только вступила в новый возраст. Воспитание детей, в которых она мечтала увидеть соединение духовных черт матери с физической крепостью и красотою отца, показало ей, что наследственность — вещь гораздо более таинственная, чем она предполагала. Все дети были достаточно крепкого здоровья. Они играли с отцом, как с ровесником, не чувствуя перед ним никакого страха, а к матери выказывали нежную любовь, всегда прибегая к ней в своих маленьких горестях. Разумеется, они ничего не знали о том, что такое наказание. При всех вспышках своего необузданного гнева, Кэшель умел сдерживаться; отчасти потому, что боксерская деятельность научила его владеть собой, отчасти из-за того, что помнил горечь собственного детства. Лидия с заботой и вниманием следила за развитием своих детей. Но когда она по вечерам наедине заговаривала об этом с мужем, он только и мог сказать, что, по его мнению, дети, хотя и любят его, но недостаточно почтительны и, пожалуй, даже думают, что они старше своего отца. Лидия соглашалась с этим, однако не считала детей в этом отношении неправыми.

Семейные заботы имели для нее и хорошую сторону. Они оставляли мало времени для раздумий о себе и своей жизни, когда прошли навеянные девичьей любовью иллюзии и грезы и когда она узнала своего мужа, каким он был на самом деле. Она стала видеть в нем одного из своих детей. Он был, может быть, самым глупым и неразвитым среди них, но в то же самое время самым нужным ей, больше всех ее любящим и больше всех ей принадлежащим.