Карельский блицкриг - [11]

Соблюдать верность своим идеологическим принципам большое дело, но когда на первый план выходят интересы государства, ими можно пренебречь. Предчувствуя, что переговоры с французами и британцами могут окончиться ничем, Сталин через своего личного представителя в Берлине с начала августа стал зондировать почву о заключении пакта о ненападении между Германией и СССР.

Советская сторона была единственной державой в Европе, которая не имела таких пактов с Германией. Англия, Франция, Бельгия, Италия, Венгрия, Румыния и Польша их имели, а у Москвы его не было. Его наличие гарантировало, что немецкая и советская стороны в случае их конфликта с третьими странами не будут втянуты в войну и решат возникшие между ними проблемы за столом переговоров.

Узнав от Риббентропа о возможности договориться со Сталиным, Гитлер обрадовался. По-прежнему считая, что для большой войны вермахту нужно нарастить мускулатуру, фюрер получал от Сталина гарантии о невмешательстве в его войну с поляками. Сталин также получал гарантии, что на его западных границах уже сегодня не возникнет война, а значит, это выигрыш во времени и возможность смыть со своих красных знамен позор двадцатого года.

После стремительного уточнения деталей и получения письма от Гитлера с предложением о начале переговоров нарком по иностранным делам Вячеслав Молотов передал германскому послу Шуленбургу согласие Сталина принять Риббентропа в Москве для подписания договора о ненападении. Все это было сделано в течение второй половины двадцать первого августа.

Известие о том, что Риббентроп собрался лететь в Москву, вызвало шок в Париже и Лондоне.

– Этого не может быть! Просто не может быть!! – гневался Чемберлен на чиновников, посмевших доложить ему на ночь глядя такое известие, но это было фактом.

Растерянность и раздражение охватило британцев от осознания, что их хрустальная мечта о большой войне на востоке разлеталась на куски.

В отличие от своих коллег, Даладье попытался не допустить подписания советско-германского договора. Поздно вечером генерал Думенк получил телеграмму, которая извещала его о согласии Франции на возможность прохода советских войск по территории Польши.

Об этом генерал немедленно сообщил Ворошилову и попросил встречи утром 22 августа. И вновь на ней не было англичанина Дракса, что хорошо объяснялось телеграммой, присланной из Лондона советским послом.

«Вчера в политических и правительственных кругах по поводу визита Риббентропа в Москву царил страх, сегодня – все в панике», – написал Майский, и это было правдой. Удар, нанесенный Сталиным, был столь сокрушителен, что для англичан требовалось время, чтобы прийти в себя, и вести переговоры вновь пришлось Думенку.

– Господин генерал сообщил мне, что получил ответ своего правительства по поводу нашего вопроса. Я прошу ознакомить меня с текстом этого документа. Также я хотел бы знать, имеется ли у английской миссии ответ по тому же вопросу… – голос Ворошилова звучал спокойно и размеренно. Весь его вид говорил, что наркому уже малоинтересно, что он услышит на этот раз, и это вызывало страх у француза.

– К сожалению, я не имею на руках такого документа. Я только получил сообщение моего правительства, что ответ на основной, кардинальный, вопрос положителен. Иначе говоря, правительство дало мне право подписать военную конвенцию, – осчастливил Думенк маршала, но на его лице не появилось долгожданной радости. Все так же сдержанно и холодно Ворошилов спросил, согласно ли правительство Великобритании подписать военную конвенцию, чем поставил генерала в затруднительное положение.

– Я не знаю, получил ли адмирал Дракс подобный ответ от своего правительства, но знаю, что адмирал согласен с тем, что конференция должна продолжиться, – выкручивался француз, и это вызвало усмешку у Ворошилова.

– Я очень рад за адмирала Дракса, но мне нужно официальное согласие британской стороны на подписание конвенции.

– Очень может быть, что такие бумаги будут у него на руках завтра, и мы сможем подписать военную конвенцию, – настаивал Думенк.

– Очень может быть, – согласился с ним нарком. – Скажите, господин генерал, а правительства Польши и Румынии согласны на проход Красной армии через их территорию. Ведь может получиться, что мы с вами согласуем этот вопрос, а они нам откажут, так как они не давали своего согласия на это.

Вопрос был задан напрямую, и было жалко смотреть на генерала, скромно потупившего свои очи.

– Я не знаю, какие были переговоры между правительствами, могу сказать только то, что сказало мое правительство.

– Благодарю вас, господин Думенк. Я немедленно доведу до сведения моего правительства о том, что вы мне сообщили. О времени нашей новой встречи вам будет сообщено дополнительно. Всего доброго, – учтиво попрощался с французом нарком и удалился.

Финальную точку в этих переговорах ни о чем поставил прилет Риббентропа в Москву. Там было все. И торжественный прием в Кремле, и визит в Большой театр, и необъятный букет хризантем от рейхсминистра балерине Улановой, и самое главное, подписание договора о ненападении.

На Спасской башне торжественно отзвонили куранты, а в Берлине немецкий фюрер поднял бокал сухого шампанского за здоровье товарища Сталина.