Караван в никуда - [8]

– У меня нет желания это пробовать, – сказал Аларик.

Пирос снова вздохнул.

– Какой же человек не захочет почувствовать себя королем?

Аларик позволил себе еле заметно улыбнуться.

– Знал я пару королей. Их жизнь вовсе не так радостна, как все думают.

Пирос глянул на него.

– На том конце пустыни за него хорошо платят. Называют его Порошком Желаний.

– Интересное название.

– Мелкий порошок серо-синего цвета, чем-то на тимьян похож, но с более резким запахом и более едким вкусом. Хорошо идет под курятину.

– Ты его пробовал?

Пирос поглядел на огонь.

– Я был молодым и глупым, да еще на спор это сделал. С тех пор я ничего на спор не делаю. А Рудд показал мне, чем я мог бы стать.

Аларик медленно кивнул.

– Я понял твое предупреждение. Но интересно… почему нельзя отучить его от него? Наверняка действие порошка ослабевает со временем.

Каравановожатый сжал переплетенные пальцы так, что на предплечьях выступили связки.

– На том конце пустыни… я видел человека, настолько привыкшего к порошку, что он умер, когда не смог его получить. Это была медленная и болезненная смерть.

Пирос закрыл глаза и склонил голову.

– Хочу ли я потерять сына, пусть даже тень его?

Аларик поглядел на палатку, где спал Рудд. У входа лежал часовой, завернувшись в одеяло и подложив под голову седло. Аларик догадался, что второй сторожит с другой стороны.

– Печальная история, – сказал он. – Но ее надо доработать, прежде чем она станет песней.

Он не стал говорить, что этой истории требуется окончание.

– Что ж, у нас впереди еще долгий путь, – ответил Пирос. – Времени на доработку хватит.

Опершись рукой о песок, он поднялся на ноги.

На следующий день призрачный город появился на горизонте поздно утром. Аларик ехал достаточно близко к Рудду и увидел, что Ганио держит поводья верблюда, на котором едет юноша, а двое других всадников едут следом, совсем близко. Как и прежде, город колебался и мерцал на горизонте, но башни было различить сложно, а потом они и вовсе слились в одно пятно. Ближе к вечеру вся масса города будто поднялась вверх, и под ней виднелось небо. Облака, подумал Аларик, хотя трудно было согласиться с такой мыслью, поскольку остальное небо было совершенно безоблачным и голубым, кроме ослепительного пятна солнца.

Дюжина дней пролетела, как один. Свежие лепешки утром, погрузка, и верхом на верблюдах дальше на запад. Время от времени караван двигался не по песку, а по плотной сухой земле, иногда они обходили барханы, по щиколотку в песке, и каждый день далеко на юге появлялся призрачный город. Каждый вечер они останавливались у колодца, воду из которого можно было пить, только вскипятив, вокруг колодца росла колючая трава, но присутствия верблюдов она не переживала. Ставили палатки, разводили костры, доедали остатки утренних лепешек и сушеные фрукты, совершенно сухой сыр, а иногда – сушеное мясо, которое надо было сначала вымочить в горячей воде, чтобы оно не было жестким, как кожаный ремень. Аларик брал в руки лютню и играл, пока у костров не оставались лишь часовые. Каждый вечер Рудд сидел у ног Аларика, слушая, улыбаясь, кивая, но ничего не говоря.

Очередной день обещал быть таким же, как предыдущие, но на горизонте появилось темное пятно. По мере приближения каравана оно росло и превратилось в большую рощу, внутри которой серебрилась вода, вовсе не иллюзорная. Рядом с озерцом примостилась деревня из дюжины хижин, вокруг которых ходили мужчины, женщины и дети, ухаживая за огородами и пася коз. Аларик глазам своим не верил. Посреди пустыни, где ничто не напоминает путешественнику, что здесь люди бывают, кроме колодцев, жили люди в опрятных домах, меж которых виднелись резные стулья и столы, стоящие на роскошных коврах, достойных королевских покоев.

Верблюдов, в том числе Фолеро, собрали с одной стороны от озерца и привязали к железным штырям с кольцами, забитым в стволы деревьев, чтобы они не отправились к садам. Палатки поставили рядом, развели костры, видимо, чтобы не мешать жителям, понял Аларик. Пирос отдал поводья своего верблюда Ганио и пошел к деревне. Навстречу ему вышел мужчина в белом одеянии, с золотой цепью на шее и диадемой на голове. Остальные жители встали вокруг, оставив дела в садах и стоя рядом со своим принцем.

Аларик увидел, что Пирос и мужчина раскланялись посреди ковров, а после небольшого разговора Пирос махнул ему рукой, подзывая. Аларик подошел и низко поклонился мужчине в белом одеянии.

– Это наш менестрель, – сказал Пирос. – Сегодня вечером он будет веселить нас.

Принц улыбнулся.

– Если мне понравится его пение, я награжу его.

Он поглядел на Пироса.

– Сколько ночей вас не будет? Он здесь останется? А может, и потом?

– Это уж как он сам пожелает, – ответил Пирос.

– Если он так умел, как ты говоришь, я надеюсь на это.

Они снова раскланялись, и Аларик пошел к лагерю следом за Пиросом. Дойдя до края расстеленных ковров, Пирос поднял руку, давая знак мужчинам, стоявшим ближе всего к нему. Те начали снимать поклажу с верблюдов.

Аларик шел следом за Пиросом, и они остановились у самого большого костра, где им налили чаю. Пирос пил, глядя, как снятый с верблюдов груз относят к расстеленным коврам, складывая в высокие кучи. Принц стоял там, и у него в руках появились доска и мел. Очевидно, он собирался записывать, что ему доставили.