Караван в горах - [3]

Хочется надеяться, что найдут своего читателя в нашей стране произведения и таких афганских прозаиков, как Кузагар, Катиль Хугиани, Асадулла Хабиб.

Рассказы Гауса Хайбери «Страшная скала», «Батур», «Старое платье», «Гибель героини» воскрешают страницы истории героической борьбы афганского народа за свою независимость против английских колонизаторов.

Писатель Алем Эфтехар вновь возвращает нас к страшной действительности сегодняшних фронтовых будней борющегося Афганистана. Рассказ «Рисовое поле» повествует о печальной истории седобородого дехканина о зверствах душманов, которые изрубили на куски его племянника только за то, что он был доктором и лечил бесплатно бедных людей.

Контрреволюционеры, объявляя себя ярыми поборниками и защитниками мусульманской веры, в то же время взрывают мечети, убивают священнослужителей. Именно об этом пишет Дост Шинвари в рассказе «В погоне за ханским титулом».

Как известно, одним из первых декретов народной власти после победы Апрельской революции был декрет о земле. Сбылась вековая мечта афганских крестьян. Земля в республике теперь принадлежит тем, кто ее обрабатывает, в Афганистане начала осуществляться земельная и водная реформы. О жестокой классовой борьбе, которая происходит сейчас в стране, рассказывает нам в произведении «Земля» Кадир Хабиб.

Разек Фани избирает для своего рассказа «Баранэ» тему революционного мужания рабочего человека как хозяина и защитника обновленной Родины.

Выход в свет книги «Караван в горах» — лучшее свидетельство идейно-художественного роста современной прозы наших друзей, а также большого труда и помощи советских переводчиков, с честью выполнивших свой интернациональный долг перед братской афганской литературой. Нелегкой дорогой борьбы идет сегодня афганская литература, идет вместе со своим героическим народом к миру и национальному примирению.

Прошедший недавно второй съезд писателей Афганистана призвал всех мастеров художественного слова вдохновенным творчеством и гражданским мужеством способствовать претворению в жизнь политики народного правительства и НДПА по прекращению огня братоубийственной войны. Тема мира и национального согласия сегодня в сердце всех литераторов страны высоких гор и плодородных долин. Пусть же она окрылит наших братьев на создание новых произведений, достойных подвига своего народа в борьбе за свободу и независимость Афганистана.

К. Селихов

Зарин Андзор

Каждый человек достоин любви…

Он был единственным учителем во всей школе. Учил нас и родному языку, и арифметике, всему — ив первом, и во втором, и в третьем классе.

Я поступил в новую сельскую школу в числе многих других ребятишек. Вначале все были довольны: и учитель, и ученики. Первоклашкам, правда, доставалось от старших, и они часто ходили заплаканные, с разбитыми в кровь носами. Жаловались учителю, а тот, взяв обидчика за ухо, давал ему одну-две пощечины, но сразу же отпускал, как только провинившийся начинал всхлипывать.

Школу нашу можно было назвать кочующей. Мы то располагались в степи, то в густой тени дерева. Если же поднимался ветер или шел дождь, отправлялись в мечеть. На три класса была всего одна классная доска, которую поворачивали в зависимости от надобности то в одну, то в другую сторону.

Учитель был пожилой, кожа да кости, морщинистый, без бороды. Лет пять назад жена его умерла от чахотки, оставив двух дочерей и двух сыновей. Хозяйство вела одна из его дочерей, толстушка.

Имя учителя было Саттар, но ученики этого не знали и звали его «муаллим-себ»[Муаллим-себ — букв.: господин учитель.]. Как и односельчане. Лишь некоторые обращались к нему Саттар-устад[Устад — учитель, наставник, мастер своего дела.].

Сам Саттар-устад никогда не учился в школе, а получил знания, читая книги в мечетях. Книги он любил больше всего на свете, и у него было довольно много старых книг. Ни дома, ни в мечети, ни на улице его никто не видел без книги. Едва окончив урок, он принимался за чтение, и в это время можно было ходить на головах. Затем вдруг, оторвавшись от книги, он оправлял на себе цадар[Цадар — накидка, которая заменяет афганцам и одеяло, и пальто в холодные дни.], и наказав нам: «хорошенько учите урок, я скоро вернусь», отправлялся в другой класс.

В городе у него был какой-то приятель, который время от времени приезжал и привозил учителю книги. «Что это он так любит книги?» — недоумевали мы. За чтением он забывал обо всем на свете, никого не замечал, ни с кем не разговаривал. «Опять он со своим рубабом[Рубаб — щипковый струнный инструмент.] в руках, дурью мучается», — насмехались над ним. И все же учителя все любили, кроме Надира-малика[Малик — староста деревни.]. Они не ладили между собой.

На свое скудное жалованье, которое, бывало, задерживалось на целых три месяца, учитель содержал детей, несколько рупий[Рупия — основная денежная единица.] откладывал на книги и еще покупал немного мела для школы.

Почерк у учителя был на редкость красивый, прямо залюбуешься. Он старался, чтобы и мы не писали как курица лапой, и задавал нам на дом побольше. У нас даже пальцы болели, и мы, как только могли, отлынивали от домашних заданий.