Караван специального назначения - [46]

— Видишь, опять я подоспел вовремя, — рассмеялся он, отводя Ивана в сторону. — Хазарейцы приняли тебя за англичанина. Форма твоя им показалась странной. Пришлось объяснить, что ты русский и везешь важный груз для эмира. Они относятся к Аманулле с большим уважением. Раньше хазарейцы были рабами, но сейчас эмир уничтожил рабство и уравнял в правах все народы.

— Откуда ты все это знаешь? — подозрительно отстранился от Мухтара Чучин. — И вообще, — с коротким прищуром глянул он на странный наряд речника, — как здесь оказался?

— Ну, это долгая история, — уклончиво отмахнулся Мухтар. — К тому же к тебе никакого отношения не имеет. Суть не в этом, — он снова рассмеялся. — Боюсь, придется еще раз благодарить меня за то, что спас тебе жизнь. Тебе, а может быть, и всему каравану.

Иван растерянно смотрел на бывшего капитана, улавливая в его взгляде, во всем облике и манере говорить новые, незнакомые черты — какую-то твердость и собранность, решительность и еще, пожалуй, тщательно скрываемое внутреннее напряжение.

— Может, объяснимся? — спросил Чучин.

— Обязательно! — разрубил воздух ладонью собеседник. — Я — человек Усман-бека. Ты не поймешь… Есть такой — слуга двух господ: Энвера-паши и Алим-хана. Ох, Иван, трудно да и не нужно объяснять тебе всю кухню; когда-нибудь ты узнаешь о ней все… Так вот. О себе. Я всегда думал, что вы, русские, несете нам зло. И всегда служил тем, кто в этом меня убеждал. Но увидел и другое. Увидел не только тебя — тогда, на барже; увидел все, что творится в нашем стане… Затем — моя сестра. Усман-бек взял ее своей третьей женой, взял насильно, и изувечил за непослушание, перебив ей хребет, как собаке… И когда я пришел к нему, вышвырнул и меня — тоже как пса… Я сделал выбор… У меня сейчас слишком мало времени, чтобы даже объяснить тебе все, что произошло там, на реке, когда мне пришлось лгать тебе и своим, бывшим своим, когда я утверждался в своем выборе. Но сейчас я здесь. Здесь, потому что хочу сказать, хочу убедить тебя: поверь мне! Я покажу тебе дорогу — чистую, без засад, вот карта. И вернусь к своим… — он усмехнулся, повторил раздумчиво: — К своим… Они ожидают тебя; агентура на постоялом дворе сообщила, что ты прячешь какой-то сверток… Пакет, вероятно. Храни его, Иван… Может, встретимся… — Он говорил отрывисто, и по всему было видно, торопился. — А не веришь мне, — он взялся за рукоять пистолета, проглядывавшую в просвете кобуры, — на… стреляй.

— Говори, — спокойно сказал Иван.

— Так… Усман-бек получал от Энвера-паши приказ уничтожить самолеты. Но отряд, направленный сюда, в горы, погиб. — Мухтар не удержался от иронической улыбки, добавив: — Случайно… в результате вчерашнего землетрясения… Так что дня три-четыре, думаю, можете чувствовать себя в безопасности. Если, конечно, в караване нет предателя…

Он посмотрел на Ивана, как будто хотел сказать что-то еще, но вместо этого протянул руку и крепко сжал летчику плечо:

— Удачи вам. Кто знает, свидимся ли еще…

Мухтар резко повернулся и быстрым шагом направился к краю поляны, где стояла его лошадь. Вскочив в седло, бросил несколько отрывистых фраз кочевникам и, не оборачиваясь, поскакал прочь.

АНГЛИЙСКАЯ ДИПЛОМАТИЯ

Махмуд-бек Тарзи выглядел встревоженным и уставшим. На красивом лице Амануллы-хана не было заметно Никаких следов волнений.

— Вы знаете о предложениях Доббса? — спросил эмир.

— Подробности не знаю, — ответил министр, — но мне нетрудно представить, чего добивается эта хитрая лиса.

— Он обещает нам много денег и много оружия.

— Что же взамен?

— Англичане хотят, чтобы мы порвали наш договор с Россией.

— Этот договор не дает им покоя, — усмехнулся Тарзи.

— Верно, — кивнул эмир.

— Они хотят лишить нас связей с единственной страной, которая сразу признала Афганистан и предложила поддержку, — продолжал министр. — А как только мы останемся одни, Британия снова попытается нас поработить.

— Вы не очень-то любите англичан, — улыбнулся Аманулла-хан, — а ведь это ваша идея — посылать молодежь учиться в Европу.

— Я и сейчас считаю, что мы можем многое позаимствовать у тех же англичан, но только не их лицемерие.

— У них первоклассная техника, — заметил эмир.

— Но они никогда не дадут ее нам, — возразил Тарзи. — Может быть, они помогли Индии или Бирме? Всюду, куда вторглись британцы, люди стали жить еще хуже. Что мы для них? Дешевая рабочая сила. И все. Когда азиатские народы получат доступ к знаниям, когда у них появятся собственные специалисты, они сбросят с себя английское ярмо.

Тарзи замолчал, угрюмо глядя перед собой.

— Доббс утверждает, что он наш сторонник, — сказал Аманулла-хан, — и что скоро Англия изменит свое отношение к нам.

— Конечно, изменит! — воскликнул Тарзи. — Только не по своей воле. Сама жизнь заставит их смотреть на вещи реально, считаться не только со своими интересами. И такие люди, как Доббс, помогают этому процессу. Но пока… Я слишком хорошо знаю и Доббса, и английскую дипломатию, чтобы не доверять ни ему, ни ей. Море улыбок, океан показной доброжелательности. Только пускаться в плавание по этому океану опасно. Того и гляди наткнешься на подводный риф лжи и коварства. Не верю я в английское бескорыстие. Когда кто-нибудь отказывается принять британские благодеяния, Лондон переходит от щедрот к угрозам.