Караван счастливых историй - [48]

Сейчас адаптация уже далеко позади, и я, честно говоря, не вижу никаких явных последствий детдомовского прошлого. Острые вещи ушли, остались только особенности поведения конкретного ребенка. И моя кровная дочь могла бы быть такой же. Мы с этим просто живем. Допустим, мне мама говорит: «Она патологическая врунья, это все потому, что она детдомовская. Это у нее генетика плохая. Никто из твоих родных детей так не врет, как она». А я думаю, ну, значит, пятый ребенок у нас родился такой – до этого четверо мальчишек не врали, не врали, а вот теперь – раз, и пятый ребенок врет. Даже не врет, а фантазирует. Ну что с этим делать? Все нормально, продолжаем воспитывать.

Единственное, что меня сейчас беспокоит, – это мой внутренний, глубоко сидящий страх перед будущей встречей с кровной мамой Жени. Да, у нас в стране существует тайна усыновления. Никто не имеет права биологической матери передать координаты нашей семьи, чтобы она нас нашла. Но я сама часто себе представляю, как когда-нибудь Женя скажет: «Я хочу найти свою кровную маму». Думаю, как любой страх – этот нужно искоренять путем моделирования ситуации. Я соглашусь, и мы начнем вместе искать, а потом поедем на встречу с Жениной мамой. Понятно, что они не узнают друг друга сразу – я не верю ни в какой «зов крови», который при первой же встрече бросает людей в объятия. Я думаю, мы увидим женщину моих лет, скорее всего она будет выглядеть старше и вряд ли ухоженно. Хоть она и младше меня, но, очевидно, находится в иных социальных условиях, думаю, образ жизни возьмет свое. Скорее всего Женя сама не сможет с ней заговорить, наверное, это я скажу: «Послушайте, у нас к вам разговор. Вот эта девочка – ваша родная дочь». Не думаю, что даже в этот момент Женя кинется в объятия к своей кровной маме. Она, наверное, захочет узнать, почему ее оставили, что именно тогда произошло и почему мама так и не попыталась ее забрать. Может быть, эта женщина попросит у нее прощения, и они обе будут долго плакать… Но этого я не знаю, просто фантазирую. Подбираюсь к своему главному страху. Допустим, моя дочь после этой встречи скажет: «Ты знаешь, я хочу с ней жить, потому что она моя мама. Я понимаю, что она поступила неправильно, но я должна». Представим, что и мама Жени этого хочет, и моя дочь уходит к ней. Но как я ни пытаюсь это себе представить, в итоге все мои фантазии приходят к тому, что Женя возвращается обратно ко мне. Она вернется и скажет: «Нет, там все чужое, незнакомое и даже пахнет по-другому. Она не жила со мной все это время, она не целовала мои раны, когда я падала, она не носила меня на руках, когда я болела, она не водила меня в музей, она не рассказывала мне всего того, что рассказала ты. Ты моя мать». Я много думаю об этом, смогу ли я выдержать эту встречу и Женин уход? Я смогу, потому что знаю, она все равно вернется ко мне. И если она будет правильно мной воспитана, то, вернувшись, скажет: «Мы не можем ее бросить, она моя мать. Мы должны ей помочь. Она все равно близкий мне человек. И мы не можем оставить ее в беде». Если я все сейчас делаю правильно, то у Жени проявится сочувствие к кровной маме, она никогда не будет ее осуждать, никогда не скажет: «Ты плохая, потому что ты меня бросила». И когда я в своих страхах дохожу до этой точки, я понимаю, что это всего лишь страхи, как бы далеко они ни зашли. Все равно Женя мой ребенок, и, даже если она захочет жить со своей матерью, все равно меня она никогда не оставит. А для меня это самое главное. Двое старших детей у меня уже вылетели из гнезда, но они же все равно мои. Они все равно приходят, звонят, любят меня, даже если я уже не целую их пятки каждую ночь. Просто этот период прошел, он позади. Самый главный подвиг матери – это уметь вовремя отпустить свое дитя.

Наверное, я уже ничего больше не боюсь. Даже нелюбви – знаю, что то чувство, которое нас объединяет, намного больше, чем любовь. У многих родителей с приемными детьми случаются сложности и бывает, что, кажется, пройдена «точка невозврата», созрело решение – «отдам». Психологи в таких ситуациях советуют: «Отвезите ребенка куда-нибудь на пару дней, с тем же детским домом договоритесь». И вы сами поймете, что жить без этого ребенка уже не сможете. Как бинт оторвать от раны – невыносимо больно.

Я уверена, что профилактикой сиротства нужно заниматься начиная со школы – должна вестись работа над созданием ответственного родительства. Когда ребенок зачат в состоянии тяжелой степени наркотического угара или алкогольного опьянения, рождаются глубокие инвалиды. Или просто ребенок родился не от желания родителей, а потому что «так получилось», и ни папа, ни мама не хотели этого. Ну так не проблема, есть государство, воспитает, или другие усыновят. Я теперь много знаю об этом, я часто езжу в детские дома, я чего там только не повидала. Меня, кстати, до сих пор угнетает чувство вины за то, что я такая слабая, бесхарактерная и не взяла тяжелого ребенка. Женю мою усыновили бы и без меня двадцать пять раз – она хорошенький, здоровенький ребенок. Она бы не осталась в стенах детского дома. А вот тяжелые инвалиды, чье здоровье подорвали их же родители, – это постоянная боль. Чтобы такого не было, надо еще в школе учить детей отношениям, объяснять им, как предохраняться, рассказывать о детской психологии и здоровье семьи. Мать должна многое объяснять своей дочке, если, конечно, она в принципе есть и в состоянии выполнять воспитательную функцию, чему и ее тоже надо учить. Если не начать эту работу, мы так и будем ходить по кругу, конца-края этому не будет, потому что бездумно зачинают, бездумно рожают, бездумно бросают – это абсолютный конвейер. И одновременно, чтобы улучшить ситуацию, нужно вводить профессиональный подход в систему устройства детей. Грамотный специалист должен общаться с родителями, как бы вести семью с момента прихода с вопросом «мы хотим усыновить ребенка». Важно понимать, какая это семья, нужно приехать к ним, пообщаться со всеми ее членами, установить психологический портрет семьи, и при этом хорошо знать базу детей-сирот. То есть семья должна подойти ребенку, как ключик к замочку. Не родители подбирают себе сына или дочку, а наоборот – важно ребенку подобрать конкретную семью. Должна быть База данных усыновителей, как сейчас есть База данных по детям, чтобы специалисты, видя анкеты и видеоанкеты семей, оперировали достоверной информацией. Одни, например, примут только здорового ребенка, а другие готовы взяться за трудности с ребенком-инвалидом. У них есть внутренняя готовность и, может быть, даже опыт. У кого-то степень принятия, пройдя через грудничковую стадию, станет больше, и тогда однозначно нужен только грудничок. А кто-то умеет принимать подростков. Это стопроцентно все индивидуально. Я не сомневаюсь, что успешно устроить в семьи можно абсолютное большинство детей. Если будут специалисты, которые качественно работают с семьями, с детьми и умеют «складывать этот пазл», то все сложится. Наверное, где-то здесь и кроется выход из ситуации с сиротством в нашей стране.