Караван счастливых историй - [29]

Когда младшему исполнился годик, я сообщила мужу, что все, ждать я больше не могу, мы должны серьезно заняться вопросом удочерения. Уже есть три сына, все, что было намечено, выполнено. Он пытался уговорить меня подождать до тех пор, пока младшему не исполнится три года, но я твердо знала, что это невозможно, я не выдержу. Кроме того, Витюша у нас совершенно беспроблемный ребенок – умненький мальчик, который хорошо развивается, спокойный, не плачет. Ему только веселее будет в компании сверстницы.

И вот как-то я зашла на один сайт, где обнаружила очень много полезной информации. Я пересмотрела почти все психологические вебинары, и снова было оцепенение: травмы, адаптация, кошмары. Я ходила и долго все это переваривала. В тот период с десяти до двенадцати вечера, уложив детей спать, я посвящала время исключительно изучению этого вопроса. Муж знал, что для меня это были святые два часа, и меня не трогал. На этот раз я подошла к вопросу усыновления как к работе – надо трезво копать, разбираться во всем этом, изучать. Добытую информацию я транслировала мужу, рассказывала, что и как. Он у меня мудрый человек, с очень правильной жизненной позицией. Понимал, что усыновление – это дело благое, и препятствовать ему он просто не имеет права, поэтому открылся и впитывал информацию, проживал ее, переваривал. На том же сайте я смотрела видеоистории семей – все их пересмотрела, до сих пор всегда жду новые выпуски. Они мне тоже очень помогли. Показали, что через какое-то время адаптация проходит, многое меняется. Родителям там задают очень правильные вопросы, и ответы помогают определиться тем, кто пока сомневается, его это или нет. Мужу я тоже эти видео показывала, выбирала похожие на нашу семью или находила какие-то особенные истории. Например, там есть история семьи, которая решилась взять ребенка с диагнозом ДЦП, а на деле оказалось, что у мальчика вообще ничего подобного нет, он прекрасно бегает. Хотя «ДЦП» в медицинской карте ребенка до этого времени долго отпугивало от него потенциальных родителей. А эти оказались смелее, сказали: «Будем знакомиться». И своими глазами увидели, как мальчик бежит к ним вприпрыжку. Папа сразу сказал: «Забираем немедленно!» Такие рассказы, конечно, придают сил – собственными глазами все видишь и слышишь. Людям нужны яркие примеры, потому что, сталкиваясь с усыновлением, многие начинают ощущать себя изгоями. Нас тоже поначалу никто из близких не понимал.

В общем, осенью 2014 я сказала мужу: «Миша, повернуть назад я не могу. Если этого не сделаю, никогда потом себе не прощу». И он согласился, потому что понял, насколько для меня это важно. Я пошла на прием в опеку. Там специалист с порога встретила меня недружелюбно: «Еще этого вам не хватало!» А в итоге оказалась милейшей женщиной, мы теперь с ней дружим. Может быть, это и правильно, что кандидатов встречают подозрительно, потому что, если человек на этом этапе сдается, значит, он пока точно не готов пройти весь этот путь. Она не грубила, ничего подобного, но разговаривала очень едко. И только когда убедилась, что я вполне понимаю, на что иду, растаяла. Рассказала мне о процедуре и дала направление в ШПР. Мужу я предложила пойти учиться и параллельно разбираться со своей готовностью на основании подробной информации, которую нам будут давать. Я обзванивала все школы в нашем районе, пыталась сделать так, чтобы Миша ходил по индивидуальной программе – он очень много работает и не может отрываться от дел в будние дни. Но никто не шел нам навстречу, везде одни и те же правила: посещать и не пропускать. Тогда кто-то нам посоветовал, раз уж у нас есть финансовая возможность, идти в школу Рудова. Там было даже дистанционное обучение, хотя это все-таки не то, и мы приняли решение учиться на очной основе. Пришлось пожертвовать временем, было действительно тяжело в течение полутора месяцев каждый день ходить на занятия. Но здесь по крайней мере начало в будние дни было в 19 часов вечера, а не в 17.00 как во многих других ШПР, и плюс выходные. Обучение нас удивительно сблизило как пару, мы вышли на новый уровень ощущений и отношений. В школе мы со всеми познакомились, и теперь со многими дружим, и уже даже встречались с детками. В ШПР нам объяснили, что тайна несет только проблемы и дополнительные травмы, и поэтому мы стараемся, чтобы в нашем окружении были семьи с приемными детьми, для того, чтоб наши малыши не чувствовали себя какими-то не такими. И вот после каждой лекции по дороге домой мы обсуждали услышанное. Миша держал оборону, на протяжении всего процесса обучения он не говорил «да», оставляя себе возможность повлиять на ситуацию, если что-то пойдет не так. Но к концу обучения он уже сам сказал, что мы не имеем права не взять ребенка: у нас крепкая любящая семья и у нас есть материальный достаток, есть силы, есть возможности, и кто, если не мы. Конечно, первоначально у него был очень сильный страх, и оказалось полезным то, что на занятия ходили пары, в которых мужчины уже были готовы к усыновлению. У кого-то просто не было своих деток, у кого-то другая история, но, главное, они уже дозрели – шли в ШПР, понимая, что точно возьмут ребенка. И оказалось очень полезным проводить время с одногруппниками – мы ходили в кафе, общались, я всегда старалась сделать так, чтобы у мужчин была возможность поговорить между собой. Причем многие из них оказались очень умными людьми, с хорошим образованием, уверенными в себе – к их мнению стоило прислушаться. И они сказали, что мужчинам проще принять ребенка: тебе принесли маленького человека, и ты защищаешь. Это женщины мучаются вопросами адаптаций, эмоций, чего-то еще. Чтобы укрепить уверенность мужа, я нашла через знакомых семью, которая уже приняла детей, и предложила им встретиться. Мы посидели в кафе, пообщались. У них на тот момент был кровный семилетний мальчик, приемная семилетняя девочка и ее старшая сестра одиннадцати лет. Мне было важно, чтобы муж поговорил с родителями, посмотрел на реальных усыновителей. Кстати, мы сдружились с этой семьей и сейчас прекрасно общаемся. Они одновременно с нами взяли еще и мальчика полутора лет.