Павел быстро поймал такси и вернулся в отель. Приняв душ, он растерся махровым полотенцем, лег и незаметно уснул, остатками сознания чувствуя облегчение от того, что Маши еще нет. Как же он любит ее — свою единственную, самую милую и желанную…
…Маша, обойдя аллею по кругу, не выдержала и оглянулась. Павла нигде не было. Водитель автобуса посигналил, и гид Елена, высунувшись из дверей, помахала ей рукой. Маша подбежала к автобусу.
— Позвольте поухаживать? — раздался над ней голос Геннадия. Маша почти с благодарностью оперлась на протянутую им руку и прошла в салон. Однокашник как ни в чем не бывало принялся рассказывать, как хорошо под водой и сколь много она упускает, не обращаясь к его услугам. Можно даже со скидкой… Маша рассеянно слушала рекламные речи дайвера и с тоской вспоминала Генку — давнего и совсем другого… Расспросить его или сам расскажет, почему он тут осел?
В Наоме все разбрелись кто куда. Маша, увлекаемая Геной, безучастно шла по улице, застроенной суперсовременными невысокими зданиями. Сгущались сумерки.
— Давай зайдем, Маш, тряхнем стариной! — обратил Гена ее внимание на черно-белую вывеску «Динерс-клаб» и остановился. — Тут стриптиз отличный, есть на что посмотреть.
— Тряхнем, — не очень весело и скорее равнодушно согласилась Маша, додумывая про себя, что бы означало это «тряхнем стариной». Упоминание о том, что тут отличный стриптиз, проскочило мимо ее ушей.
Внутри помещения было прохладно и людно. Гена бросил несколько фраз на местном наречии, у их столика появился кальян, на столике — пара экзотических пиал с горячим каркадэ. К своему удивлению, Маша почувствовала, что ей стало интересно. Она заинтересованно ухватила чубук кальяна и тихонько потянула в себя воздух. Одинокий пузырек сиротливо булькнул внутри стеклянного сосуда.
— Дай-ка мне. — Гена уверенно завладел агрегатом и принялся глубоко втягивать в себя ароматный дым, работая легкими, как мехами. Вокруг его головы начали сгущаться ароматные тучки. Маша, снова захватив губами мундштук, на этот раз втянула дым полной грудью. Голова ее пошла кругом. В кальяне явно было что-то покрепче, чем яблочные угли для заезжих туристов.
— Ха-ха-ха… — вдруг напал на нее расслабляющий смех.
Так они попеременно потягивали ароматный дымок, попивали «Шато Брийон» и говорили о днях минувших.
— После распределения, — неожиданно начал Гена, — мы с Милкой оказались в Чебоксарах. Родилась дочь, профсоюз выделил квартиру. Работали в одной школе. Я преподавал русский и литературу, а Милка родную речь в начальных классах. Подрабатывали в вечерней школе. Денег все время не хватало. Как-то раз я сыграл в картишки в гостях у одного из родителей, на деньги по маленькой. Представь себе, выиграл. На выигрыш мы с Милкой сходили в ресторан. Ей очень понравилось. Я сыграл еще, на этот раз в другой компании. Опять повезло. Ты знаешь, Маша, как это затягивает? Понимаешь, я оказался очень везучим. Потом играл в разных местах с разными людьми, выигрывал просто феноменально!
— Ты всегда был везунчиком. — Маша пригубила из бокала «Шато».
— Дело в том, что мое везение оказалось не вечным. Однажды нарвался на гастролирующих шулеров. Ободрали они меня как липку, и сказать было нечего. Милка долго пилила меня за слепоту. За то, что не сообразил сразу, с кем играть сел. Вроде того, что ее со мной рядом не было, а она бы вовремя остановила, догадалась бы. Слово за слово, поругались мы с ней. Разозлилась она тогда сильно. Поймал я ее на слове и предложил вместе поработать, на пару, за столом! Так и пошло. Я играю, она фишку сечет и мне маячит.
— Как это? — не поняла Маша.
— Ну, карты через плечо игрока подсматривает и мне выдает, а я игру соответственно выстраиваю. Стало нам фартить, Маша, по-настоящему! Ребенка приодели, сами шмоток накупили, квартиру обставили. И пошло-поехало… — Глаза Гены приобрели мечтательное выражение. Клубы дыма из кальяна повалили гуще, он откинулся в кресле и закинул ногу на ногу. — Закатимся с Милкой в ресторан, публика таращится, завидует. От нашего стола к вашему столу, шампань рекой, розы корзинами. А как Милку обцеловывали! Веришь, даже перчатки пришлось купить, так пылко прикладывались… — Гена рассмеялся приятным воспоминаниям и продолжил: — Потом играли, конечно, не с работягами — с директором завода, с начальником ОРСа, эти всегда при деньгах были, ну и нам с Милкой перепадало. Подумали мы как-то, чего нам в Чебоксарах делать? Рванули в гастроли по всей стране. Дочка уже в первый класс пошла; так мы ее к бабке пристроили и давай с Милкой денежку грести уже по-серьезному. Мы ведь как думали, Маша: заработаем, осядем где-нибудь в тихой заводи на старости лет и начнем жить-поживать…
— Ну и что же произошло? — подала голос Маша, наклонившись к рассказчику. — Все пропало?
— В том-то и дело, что деньги как раз не пропали. Чувства пропали. Испарились, как и не было ничего. Позже осели мы в первопрестольной… Конечно, время летело как пришпоренное. Дочка закончила школу, поступила во ВГИК, там роли, мальчики, короче, вышла замуж за француза и пропала за бугром. Ну, пропала — в смысле, по любви. Мы и не думали даже, что у нее что-то настоящее прорежется. Хоть ей повезло. — Геннадий замолчал и задумался.
