Карамелька для вампира - [28]

– Дмитренко, немедленно замолчи, – рявкнула Нина Григорьевна, углядев шутника метким директорским глазом. – Заходи… э-э… заезжай в школу, Эрика, мы покажем тебе классы, а твой охранник посидит в учительской.

– Ньет, ньет, – снова затрясла головой Эрика, – Селим вернется back, к my папа. Я не хотеть bodyquard [5], я хотеть быть, как остальные дети.

– Тогда заведи еще парочку гоблинов, одного маловато, – съехидничал все тот же паренек.

– Дмитренко! – грозно глянув в толпу, Нина Григорьевна снова повернулась к Эрике. – Но, деточка, это не есть разумно… Тьфу, блин… Ой, господи! Я хотела сказать, неразумно отправлять охранника, он может тебе понадобиться.

– Зачьем? – изумилась Эрика. – Разве в школе есть опасно?

– Нет, но… – Нина Григорьевна замялась.

– О, я понимать, – заулыбалась Эрика. – Вы бояться, чтобы меня не обидеть потом, на улица. Не волноваться. Селим меня забирать после урок. – И, не дожидаясь дальнейших возражений, Эрика лихо развернула коляску и покатила к входу.

– Твой охранник чего, чурка? – высокий девятиклассник поравнялся с коляской.

– Дмитренко, немедленно оставь Эрику в покое. – Нина Григорьевна была начеку.

– Че я такого сказал-то? – обиженно пробурчал тот, отставая.

– Что спросить тот мальчик? – заинтересовалась Эрика. – Я не понимать. Я знать слово «чурка» – это есть маленький кусочек дерева. Как может Селим быть маленький кусочек дерева?

– Это сленг, так называемая неформальная речь, – директриса слегка смутилась. – Он хочет знать: принадлежит ли Селим к восточным народам?

– В Америка не есть прилично спрашивать человек о его народ, – наставительно заметила маленькая американка.

Нина Григорьевна закивала и поспешила сменить тему:

– Эрика, мы должны решить, какие занятия ты будешь посещать.

– А какой занятий вы учить?

– Я? Я преподаю математику.

– О, как замечательно! Я идти на ваш занятий прямо сейчас.

– Но мы думали отпраздновать твой приезд…

– Я не хотеть праздновать! Я ходить на ваш урок, а потом смотреть занятий других учитель. Потом выбирать и учиться до самый отъезд! Вместе с Russian ребята! Чтобы быть что рассказать мама и моя школа дома.

– Как хочешь, – уже слегка утомившись от требований гостьи, согласилась Нина Григорьевна. – Пойдем в класс.

Они подошли к лестнице, и тут же вся компания остановилась, растерянно глядя на ступеньки и коляску Эрики.

– Где есть rampant? Пан-дус?

– У нас нет, – Нина Григорьевна была изрядно смущена. – Но ты, пожалуйста, не волнуйся, Эрика, наши охранники поднимут тебя наверх.

– Это не есть демократично! Вы лишать меня самостоятельность! – искренне возмутилась Эрика. – Вы ущемлять права инвалид!

– Но у нас раньше никогда не учились дети-инвалиды. – Нина Григорьевна попыталась воспротивиться напору знающей свои права американки, но не тут-то было:

– Потому что вы не создавать им условия! Может, у вас и туалет для инвалид нет?

Краснея от стыда, директриса созналась, что, действительно, специальных туалетов в школе нет. Эрика окинула ее негодующим взором:

– Коляска не помещаться обычный кабинка! Я начинать думать, что учиться такой недемократичный школ есть предать всех инвалид!

При этих словах Эрики физиономии крутившихся поблизости Тома и Билла выразили странную, какую-то исступленную надежду. А директриса была в отчаянии. Ну кто же мог знать, что Эрика не ходит? В скольких школах Нина Григорьевна ни работала, сроду там никаких пандусов и специальных туалетов не было. И нигде нет: это только американские инвалиды всюду шляются, а наши не привередничают, дома сидят, права не качают. Но как же быть? Высокопоставленная ученица обидится и уедет, тогда прощайте престиж и высокий гонорар. Но, видимо, Эрике уж очень хотелось поучится в экзотической туземной школе, поэтому она смилостивилась:

– Я выходить для my private problems [6] во время занятий, чтобы на меня не глазеть.

Нина Григорьевна облегченно кивнула:

– Конечно, Эрика! Пока ты будешь на занятиях, мы постелим здесь специальные сходни, и ты сможешь сама подниматься и спускаться.

– Это есть good, – благосклонно кивнула Эрика и милостиво позволила отнести себя в кабинет математики.

Меньше всего Нине Григорьевне сейчас хотелось выписывать на доске формулы, а больше всего – выяснить, поступили ли в банк деньги за учебу Эрики? Где-то между ними лежало желание проверить, постелены ли сходни для малолетней капиталистки. И часу тут не пробыла, а уже всех капризами замучила! Кажется, ближайшая неделя будет ужасной. Зато гонорар – просто прекрасный. Так что будем терпеть. Директриса переключилась на класс:

– Итак, у кого готово решение?

Класс ответил тихим шелестом и робким покашливанием. Задача была не из трудных, но тащиться к доске никому не хотелось.

– Может, Эрика нас порадует?

Все выжидательно повернулись в сторону Эрики. Та страдальчески покачала головой.

– Русски математика есть очень сложны. Тут стоять икс, а икс есть загадка. Я думать и думать, но никак не понять. У меня даже голова заболеть. Можно мне выходить?

И, не дожидаясь ответа, она вырулила за дверь.

Нина Григорьевна озадаченно покрутила головой. Задачка-то элементарная, вон, даже тупицы с ней справились. Похоже, американских школьников как следует учат только их правам.