Каракурт - [18]

— Тот самый, что людей на дно затаскивает. Угости сигаретой.

Красин бросил ему пачку «Явы» и нанес последний, решающий удар.

— Капитан Брок нашел двух свидетелей, которые видели, как Швецов надевал на Валду Круминь акваланг.

— Ну и что?

— Это статья — преднамеренное убийство.

— А про универмаг ты забыл? Он на нашей шее висит. — Скоков вытащил из кармана и бросил на стол фотографию. — Как тебе сей товарищ?

Красин взял фотографию, пристально взглянул на нее. По залитой солнцем улице шагал, улыбаясь, почтенный, седеющий человек благородной внешности. Собранный взгляд, прямой, с гордо очерченными ноздрями нос, светлые аккуратно зачесанные волосы. Костюм серый, тщательно отутюженный, явно не фабричного производства, сидел безукоризненно. Элегантные ботинки, со вкусом подобранный галстук… В общем, весь он состоял как бы из одного куска, без малейшего изъяна, без самой малейшей трещинки.

— Да-а! — восхищенно протянул Красин. — Аристократ, воспитание чувствуется, внешность — безукоризненная.

— Настолько, что вызывает подозрение, — усмехнулся Скоков.

— Кто такой?

— Некто Крайников. Евгений Евгеньевич Крайников. Окончил Плехановский институт, работает в Министерстве торговли курирует ряд магазинов «Мосодежда».

— Вы на него через Швецова вышли?

— Да.

— Ну и чем он вам показался?

— Крайников посещает школу верховой езды. На первый взгляд странного в этом ничего нет, но… Вместе с ним скачут: Барбара Крегер — сотрудница посольства ФРГ, Джон Смайлз — работник дипломатического корпуса США, Фрэнк Корн — представитель австрийской фирмы «Арго». Крайников и Корн знакомы. И, видимо, давно. Часто беседуют.

— Ну, и что в этом криминального? — помолчав, спросил Красин.

— Надо бы проверить.

— Проверим. Дальше.

— По службе Крайникову несколько раз предлагали повышение, но он отказывался, ссылаясь на плохое здоровье… Но здоровье у него отменное: в парилке по два-три часа торчит. И плавает прекрасно.

Скоков полез в карман за спичками — у него погасла сигарета, и Красин, воспользовавшись паузой, сказал:

— Сейчас многие плавают — это хороший тренинг.

Скоков выпустил колечко дыма, пропустил сквозь него второе и, когда они оба где-то под потолком растаяли, сказал:

— Виктор Андреевич, я так же, как и ты, прекрасно понимаю, что если мы будем подозревать каждого, кто знаком или имеет какое-либо отношение к Швецову, то дело нам это не закрыть, как говорится, до второго пришествия, но… Третьего дня случилось неожиданное — у Стеблева угнали машину.

— Директора универмага?

— Именно. Нашли ее всего в двух километрах от города на опушке леса… Стекла разбиты, резина проколота, кузов искорежен до неузнаваемости — кто-то очень здорово поработал ломом или заводной ручкой.

— И что вы на сей раз думаете?

— Шантаж, вымогательство, прямая угроза.

— Швецов не мог?

— Швецов в это время находился в Москве.

— Тогда кто же?

— Об этом знает только Стеблев. Но никогда не признается — боится!

«Похоже, что это рэкет, — подумал Красин. — А чего эти рэкетиры могли от него требовать? Проценты с наворованного? Но ребята из ОБХСС самым тщательным образом проверили бухгалтерию Стеблева и ничего подозрительного не обнаружили».

— Вы всерьез думаете, что Крайников имеет какое-либо отношение ко всей этой истории?

— Чтобы ответить на твой вопрос утвердительно, нужно иметь на руках факты. Фактов у меня нет, но… Я начисто отрицаю случайность встречи Швецова и Крайникова. Что их связывает? Дружба? Отпадает: слишком велика разница а возрасте. Швецову — двадцать семь, Крайникову — сорок девять. И интересы у них соответственно разные. Швецов — человек общительный, большой любитель выпить, Крайников — затворник и, кроме кефира, ничего не употребляет, так что… В общем, я думаю, что только Крайников мог вычислить Стеблева и узнать про его левые заработки. Большие заработки, — подчеркнул Скоков и, помолчав, добавил: — Поэтому, мне кажется, мы нарвались на мафию. Рэкет — это ее почерк.

Красин пришел в милицию после армии. И не по зову сердца, как пишут обычно в таких случаях (он хотел стать журналистом), а по причине чисто материальной: отца не было — погиб в автомобильной катастрофе, мать работала приемщицей в химчистке, еле-еле сводила концы с концами, поэтому надеяться можно было только на себя, на свой собственный заработок.

Красин поступил на вечернее отделение факультета журналистики в МГУ, а вот устроиться на работу в редакцию не смог. Везде говорили одно и то же: «Поработай годик-другой внештатно, тогда посмотрим…» Отчаявшись, Красин пришел в милицию. Там взяли — с кадрами было туго — но с оговоркой: «Переходи на юридический». И Красин после некоторого колебания перевелся. Решал: журналистикой займусь на досуге.

Уже через год Красин поразился несоответствию того, что видел, и того, о чем читал в учебниках и слышал на лекциях. На занятиях ему объясняли, что «в СССР ликвидирована профессиональная преступность», а на службе… На территории отделения милиции, в котором служил Красин, находился автомобильный магазин, и то, что происходило вокруг него, удивляло и настораживало. Красин стал присматриваться, анализировать и вскоре понял, что налицо — организованная преступность. Одни «кидали» машину, выступая в роли покупателей, другие страховали их действия, третьи нейтрализовали возмущение потерпевшего. И всем этим процессом кто-то руководил — четко, уверенно, грамотно. Красин докладывал начальству, что все, что они делают, — полумеры, что надо не обезвреживать отдельных лиц, как правило «шестерок», а внедряться в мафию, выходить на Главного, собирать против него улики, факты и только тогда… Но над ним смеялись, спрашивали, скаля зубы: «Красин, ты когда-нибудь видел «вора в законе»?» А начальник уголовного розыска на полном серьезе предложил своим сотрудникам скинуться на туристическую путевку в Италию — «Красин съездит и расскажет нам потом, как выглядят эти самые мафиози».