Карач-Мурза - [18]

Глава 7

Церковные земли все: и леса и воды, огороды, виноградья и сады, мельницы, зимовища и летовища, – да не зимают оных ни в чем наши баскаки, ни сановные, ни служилые люди, а что буде взято, да отдадут немедля и беспосульно.

А церковные люди все: мастеры сокольники, пахари, холопы и слуги и работницы и все, кто будет из церковных людей,– никого да не заимают ни во что, ни в работу, ни в сторожу. А попове и чернецы на дани, ни поплужницы, ни таможницы, ни иного чего не дают, а кто с них возьмет,– баскаци наши, княжьи писцы либо иной кто,смертию да умрет.

А что в законе их – иконы, книги либо иное что, да не емлют того, не издерут и не погубят. А кто будет веру их хулити, тот человек обвинен будет и умрет.

Из ярлыка хана Менгу-Тимура, 1259 2.

Здесь будет уместно сказать несколько слов об этих, доныне сохранившихся «тарханных» ярлыках, выданных различными ханами Золотой Орды русским митрополитам, ибо они полностью опровергают весьма распространенное, но совершенно ошибочное мнение о том, что православная Церковь терпела от татар жестокие притеснения.

В империи Чингисидов полнейшая веротерпимость и покровительственное отношение верховной власти ко всей вероучениям были предопределены еще самим Чингисханом.

*Тархан – свободный, неприкосновенный. Таких ярлыков сохранилось семь: ханов Менгу-Тимура. Узбека, Бердибека, Атюляка и три подписанные ханшей Тайдулой.

Будучи гениальным организатором, он хорошо понимал, что, не оскорбляя религиозных чувств покоренных народов и не восстанавливая против себя их духовенства,– будет несравненно легче удерживать в повиновении созданную им сверх империю, охватывавшую более половины всей известной тогда земной поверхности. И потому, еще в самом начале своих завоеваний, он, для всех покоренных им стран, провозгласил полную свободу отправления любого религиозного культа, а также неприкосновенность церковного имущества и личности священнослужителей. В силу этой, так называемой тарханной грамоты – любой храмовый прислужник или монастырский раб находился в большей безопасности, чем сам монарх завоеванной Чингисом страны.

Этот обычай веротерпимости неуклонно соблюдал и внук его Бату-хан, создатель Золотой Орды. Сам он, по словам персидского историка Джувейни, «не придерживался ни одной из религий или сект и не питал никакой склонности к познанию Бога». Очевидно, он считал, что ему, «джехангиру», не подобает склонять голову перед богами побежденных им народов.

Кстати, интересно привести ту характеристику, которую дает ему названный историк: «Бату был мудрым и справедливым государем. Особенно он покровительствовал городу в торговле. Со всех сторон купцы привозили к нему в ставку свои товары. Что бы это ни было,– он брал все и за каждую вещь платил щедро. Никто из тех, кто приходил к нему для службы и для торговли, не возвращался без выгоды для себя».

Почти то же самое пишет о нем армянский автор Киракос Гандзакеци в своей «Истории монголов». Он добавляет: «К Бату-хану постоянно приезжали цари, князья, купцы и все несправедливо обиженные, лишенные отчизны и имущества. Он по справедливости разбирал их дела и возвращал им княжества и владения. Он щедро раздавал ярлыки и льготные грамоты, и никто не дерзал ослушаться его воли».

Чтобы облегчить возможность беспристрастного суждения о хане Батые, сыгравшем столь крупную роль в истории Руси,– приведем еще отзыв о нем афганца Ал-Джурджани: «Бату был человек весьма справедливый. В продолжение его царствования подвластным ему странам ислама не приключилось ни одной беды, ни по его собственной воле, ни от его подчиненных, ни от войска. Купцы наши и все другие под его защитой пользовались чрезвычайной безопасностью и получали большие выгоды».

*Бату– хана наши легопмся неправильно называют Батыем.

**Джехангир – значит «покоритель мира», это был титул Бату.

**Ала ад– Дин Джувейни. История завоеватели мира. 1260 г.

Как видим, мнения всех этих историков – современников Батыя – вполне единодушны. Все трое принадлежали к различным, покоренным татарами народностям, и потому едва ли их можно заподозрить в искажении истины в пользу своих поработителей. Католический прелат Плако Карпинн, посетивший, по поручению папы, ставку Батыя, тоже отзывается о нем с уважением. Свидетельства всех этих авторов показывают, что для правильной оценки личности Батыя нельзя основываться только на русских летописях. Причины расхождения вполне понятны: Русь особенно жестоко пострадала от татарского нашествия; она оказала завоевателям исключительно упорное и долгое сопротивление, а потому победители, озлобленные огромными потерями, были здесь поначалу беспощадны и обложили Русь особенно тяжкой данью. К тому же свободолюбивый русский народ не мог так легко примириться с потерей своей независимости, как мирились с нею азиатские народы, издавна привыкнувшие ко всевозможным завоевателям. И потому естественно, что наши летописцы относились к татарам со жгучей ненавистью И не находили ни для кого из них доброго слова.

Конечно, образцом добродетели Бату-хан отнюдь не был. Но в управлении своим огромным, разноплеменным государством он проявлял много ума и дальновидности и показал себя блестящим организатором. Когда ему это казалось нужным, – он бывал неумолимо жесток, но широко применял также методы поощрения, был справедлив, щедр, умел проявлять великодушие и по-своему был благороден.