Карабахский конфликт. Азербайджанский взгляд - [42]

В общей сложности армянские агрессоры уничтожили на территории Нагорного Карабаха 20 музеев, в которых хранилось почти 100 тысяч азербайджанских экспонатов древности. Мы же успели спасти только часть изуродованных памятников наших корифеев. Да и это мы не смогли использовать в информационной войне. Соответствующим структурам даже не пришло на ум издать марки с изуродованными памятниками и распространить их по миру.

Интересно, что претензии армян на нахчыванские исторические памятники нельзя назвать новыми, так как еще в 1988 году, в пору начала армяно-азербайджанского конфликта, глава Ассоциации армянских архитектурных исследований Армен Хакназарян обратился с письмом в ЮНЕСКО и сообщил, что «в Нахчыване разрушается армянское кладбище в Джульфе». Тогда армянам разрешили приехать в Джульфу и убедиться в неверности информации. Но армяне отказались от поездки, так как знали правду. Не было никаких разрушений, но разве это интересует идеологов армянства.

Тот же самый А. Хакназарян в 2005 году обратился в Совет Европы с письмом со старыми надуманными обвинениями и отметил, что «нецелесообразно, что в составе СЕ находится государство, которое не уважает, уничтожает историю и культуру другого народа».

Как утверждает российский археолог Муравьев, «в Нагорном Карабахе армяне все приватизируют с учетом на 10 лет вперед». На оккупированных азербайджанских землях они путают страницы истории...

Ровшан Новрузоглу

«Эхо» 27 февраля 2006 г НЕФТЯНОЙ НЕВРОЗ

ПОЖАЛУЙ, ПЕРЕГОВОРЫ В РАМБУЙЕ[59] стали классическим примером того, как серьезное дипломатическое мероприятие в результате экстраординарных действий только одного из его многочисленных участников оказывается «сбитым» на уровень дешевой пародии: «зажатый в клещи» президент Армении Роберт Кочарян покинул переговоры под таким предлогом, что в результате едва не опустил всю Минскую группу туда, где несколько лет назад Владимир Путин обещал бороться с террористами. И, похоже, анекдотичность ситуации на переговорах в Рамбуйе привела к тому, что серьезного их анализа в прессе, увы, по сути дела, не появилось, тем более что и итоги встречи оказались нулевыми.

Однако то, что и посол США в Азербайджане Рино Харниш, и представитель Международной кризисной группы на Южном Кавказе Сабина Фрейзер открыто выразили свое разочарование тем, что переговоры в Рамбуйе закончились с нулевым результатом, само по себе заслуживает самого вдумчивого и серьезного анализа. Потому как нулевых результатов встреч за почти что 12-летнюю историю «мирного урегулирования» в Карабахе было предостаточно, но вот никогда еще мировое сообщество не демонстрировало своего разочарования этими нулевыми результатами столь откровенно. А это уже не оставляет сомнений: в Карабахе происходит то, что и дипломаты, и историки, и юристы называют «изменением обстановки». Или, если угодно, «общей ситуации». И нетрудно догадаться, что в основе этих изменений лежит нефтяной фактор.

В самом деле, слова «нефть» и «Азербайджан» в одном предложении звучат уже не один десяток лет, в том числе и в зарубежных СМИ. На переговорах с дипломатами из стран «золотого миллиарда» нефтяная тема тоже всплывает регулярно. Однако если раньше говорили о «сотрудничестве в области поставок энергоносителей», то в ходе визита в Азербайджан Бениты Ферреро-Вальднер[60] впервые уже не в СМИ, а в области практической европейской дипломатии применительно к Азербайджану прозвучал качественно иной термин: «энергетическая безопасность Европы».

Возможно, такого изменения акцентов следовало ожидать. С одной стороны, как указывалось в прессе бессчетное количество раз, попытка России надавить на своих партнеров по СНГ при помощи манипуляций с ценами на нефть и газ, не говоря уже о «случайных» подрывах нефтепроводов и ЛЭП, заставила европейские страны всерьез занервничать, и там уже открыто заговорили о поисках альтернативных источников углеводородных энергоносителей, где Прикаспий играет далеко не последнюю роль. С другой стороны, как раз в эти дни вводится в действие магистральный трубопровод Баку – Тбилиси – Джейхан, и сказать, что это меняет расстановку сил, значит ничего не сказать. И превращение экспорта углеводородов из прикаспийских стран из вопроса «сотрудничества в области энергетики» в фактор «энергетической безопасности Европы» не могло не повлечь за собой существенных политических сдвигов: интересы энергетической безопасности предполагают существенно иной уровень политических гарантий бесперебойного транзита нефти, и неурегулированный конфликт в непосредственной близости от магистральных трубопроводов в предложенные рамки явно не укладывается, и мириться с его «тлеющим» состоянием мировое сообщество более не намерено. Отсюда и демонстративное разочарование нулевыми результатами встречи в Рамбуйе.

Но вот во что такое «изменение акцентов» выльется на практике? Пока что видимых изменений в поведении «сверхдержав» не произошло, но это «пока», очевидно, не будет продолжаться вечно, и рано или поздно нефтяной фактор окажет свое влияние на карабахское урегулирование.

Конечно, вариант, при котором стороны сами пришли бы к решению, предпочтителен для большинства «внешних» участников, которым в общем-то нужен мир как таковой, и их не особенно волнуют тонкости статуса Нагорного Карабаха, Лачина и Шуши. Однако чем дольше продолжаются переговоры, тем меньше верится в такой вариант. Более того, недавно в Ханкенди провели «круглый стол», посвященный роли нефтяного фактора в процессе карабахского урегулирования, и пришли к выводу: в ближайшие 10–15 лет Азербайджан из-за этого самого нефтяного фактора войны не начнет, и в Баку просто пытаются «запугать» при его помощи противную сторону. Вывод читается вполне четко: на переговорах – ни шагу назад! Конечно, какова практическая ценность этих самых рекомендаций, если Карабах де-факто выключен из переговорного процесса, пока остается только гадать... однако Армения на переговорах занимает именно такую позицию.