Капли дождя - [15]

Не открывая глаз, я безупречно передвигаюсь по полу: растягиваюсь, падаю, тянусь и изгибаюсь. Знаю, что это, вероятно, ломает эпические стандарты, но меня это не волнует, и я так благодарна, что здесь нет никого, кто мог бы засвидетельствовать это. Но опять же, если бы здесь кто-то был, то я не была бы так одинока.

Одиночка. Вот, кто я теперь.

Дрю

Не знаю, почему я снова иду к Пещере. Мне нужно держаться от неё подальше, но я знаю, что она будет там. Она находится там почти каждый вечер на этой неделе, и подозреваю, что была и на прошлой неделе тоже. Я поворачиваю за угол и с удивлением слышу бит «ТКО» сквозь стены. Заглядываю в окно, и мне не остаётся ничего, кроме как наблюдать за ней. На ней спортивный бюстгальтер, самые короткие чёрные шорты, из всех, что я когда-либо видел, и её волосы распущены. Когда мы впервые встретились, они, будучи мокрыми, спадали по спине. Это первый раз, когда я вижу их сухими и распущенными, и она похожа на совершенно другую девушку. Она подобна экзотическому цветку со спадающими вокруг лица волосами, струящимися вниз по спине, во время немного дикого танца. Очень сексуально. Сегодня она работает не покладая рук, и каждый дюйм её тела покрыт потом. Она так прекрасна.

Вчера, когда играла «Say Something» Great Big World, я был настолько заворожён её танцами, техникой и грациозностью, что не смог оторвать глаз от того, как она двигается. Примерно через десять секунд, я понял эту девушку — она здесь каждый вечер и приходит не просто потанцевать. Её учили, и она практикует или репетирует, или что там ещё делают танцоры.

Она была одета как типичная балерина — пачка, колготки и пуанты. Её ноги выглядели потрясающе и очень длинными для такой маленькой девушки. Когда я, наконец, взглянул на её лицо, то меня потрясла увиденная боль и грусть. Она была полностью поглощена музыкой, глаза были закрыты, а по щекам стекали слёзы. Она понятия не имела, что за ней наблюдают, и я чувствовал себя ужасно из-за вторжения в её личное пространство. Моя грудь снова заболела, и я потёр место возле сердца. Что со мной происходит? Мне следовало бы уйти, но я просто не мог. Музыка, наконец, остановилась. Она сидела в определённой позе на полу, и тишина взяла верх.

Я смотрел, как она плакала, свернувшись в клубок на полу. Сквозь меня пронеслась тревога. Каждая частичка меня кричала, чтобы я пошёл туда и успокоил её, но вместо того, я развернулся и ушёл прочь. Мне было ненавистно уходить, в то время как не хотелось ничего больше, кроме как открыть дверь и повести себя с ней как пещерный человек. Я хотел потребовать, чтобы она сказала, что я неправ. Хотел уничтожить или исправить всё то, что делало её такой. Я хотел защитить её.

Что поражает меня в этих чувствах так это то, что я никогда не стремился защищать девушек. Из-за того, что я пытался защитить моих братьев и мою мать, я никогда не хотел делать это для кого-либо ещё. Я просто не собирался идти дальше по этому пути. Все эти чувства пугают меня, поэтому это можно добавить в список причин, почему мне следует держаться от неё подальше. Я также знаю, что она смутится, если увидит, как я наблюдаю за ней, и я не хочу этого.

Я пытаюсь вспомнить, когда в последний раз плакал, а потом меня озаряет. Мне было лет пятнадцать, а Бо — четырнадцать. По какой-то причине, Бо был в плохом настроении в тот день. Он был зол на весь мир, и никто не вставал у него на пути, за исключением моего отца. Бо был в своей комнате, носился по кругу и разбрасывал вещи, когда отец открыл дверь и начал его бить. Бо был очень зол, поэтому начал отбиваться. Я хотел спросить у него, почему он был так зол. Думаю, это был последний раз, когда он сопротивлялся.

В какой-то момент, отец подобрал теннисные ракетки Бо, и решил кинуть ему их в руку. Ещё с порога я услышал треск. Бо начал кричать и упал на пол. Мэтт и я, мы оба стояли там и плакали, когда отец увидел меня.

— Какого чёрта ты плачешь? Клянусь, все вы бесполезны и не лучше, чем трио девчонок. Бухуху! Вы считаете это достойным — плакать? Да?! В следующий раз вы дважды подумаете, прежде чем начнёте плакать... — Он развернулся и ударил Бо по руке снова. Бо вырубился от боли, а я выбежал из дома и побежал вниз к воде.

Сняв обувь, я нырнул в воду прямо в одежде. Под водой, никто не мог видеть моего опустошения или мои слёзы. Мне нужно было поплавать, чтобы успокоить разбитое сердце и взять под контроль свою вину. Из-за меня это случилось с моим братом. Мэтту было всего семь. Плачут семилетние, но не мальчики, которым пятнадцать.

В результате, мама отвезла его в травмпункт. Его плечевая кость была сломана пополам. Я уверен, что после первого удара был обычный перелом, и знаю, что из-за моих слёз, он сломал ему руку пополам. Мне пришлось жить с этим знанием. Я сделал это с ним, и в тот день я поклялся больше никогда не плакать.

Последние несколько дней мои мысли возвращаются к Элли, и в этом есть смысл. Ей не обязательно кричать «Эй, меня что-то беспокоит». Я видел это в её глазах в воде, и вижу это в языке её тела, когда она думает, что никто не смотрит. Логическим объяснением является то, что это как-то связано с тем, почему она переехала сюда. Я не удивлюсь, если она сказала Лейле, так как она, кажется, единственный человек здесь, с которым Элли разговаривает.