Телефон пронзительно зазвенел; это был междугородный звонок из Немезиды.
— Участок откроется через пять минут. Платтербафф на свободе? Черт возьми, почему…
Главный Организатор повесил трубку.
— Сейчас неподходящий момент сохранять достоинство, — прямо заявил он, — следует тотчас собрать музыкантов. Платтербафф должен получить свой оркестр.
— Где вы хотите отыскать музыкантов? — устало спросил Министр внутренних дел. — Мы не можем нанять военный оркестр, я просто не думаю, что оркестранты согласятся, если мы им нечто подобное предложим; а других оркестров нет. Проходит забастовка музыкантов, я думал, что вам об этом известно.
— Разве вы не можете добиться окончания забастовки? — спросил Организатор.
— Я попытаюсь, — сказал Министр внутренних дел и подошел к телефону.
***
Пробило восемь. Толпа снаружи распевала все громче и громче:
Принесли телеграмму. Она была из офиса центрального комитета в Немезиде. «Теряем двадцать голосов в минуту», так звучало краткое сообщение.
Пробило десять. Премьер-министр, Министр внутренних дел, Главный Организатор и несколько искренне сочувствующих друзей собрались у внутренних ворот тюрьмы, на все голоса взывая к Демосфену Платтербаффу, который неподвижно стоял, сложив руки на груди, окруженный высокими чинами. Красноречивые законодатели, которые своим искусством сумели поколебать комитет по делу Маркони или во всяком случае его большую часть, расходовали свои таланты понапрасну, обращаясь к этому упрямому, непокорному человеку. Без оркестра он не собирался никуда идти; а у них не было оркестра.
Четверть одиннадцатого, половина одиннадцатого. Курьеры непрерывным потоком влетали в тюремные ворота.
«Фабрика Ямли только что проголосовала, можете догадаться, за кого именно», гласило отчаянное сообщение, и все прочие были того же типа.
Немезида шла по пути Ридинга.
— Есть ли у вас какие-нибудь оркестровые инструменты полегче? — спросил Главный Организатор у Директора тюрьмы. — Барабаны, тарелки, что-нибудь похожее?
— У охранников есть свой собственный оркестр, — сказал Директор, но, конечно, я не могу позволить им самим…
— Дайте нам инструменты, — возгласил Главный Организатор.
Один из верных друзей неплохо умел играть на кларнете, члены кабинета министров могли бить в тарелки более или менее в такт мелодии, и Главный Организатор кое-что понимал в барабанах.
— Какую мелодию вы предпочтете? — спросил он Платтербаффа.
— Популярную сегодня песню, — ответил Агитатор, немного подумав.
Это была мелодия, которую все они слышали сотни раз, так что ее было не так уж сложно сымитировать. Под импровизированные напевы «Я не хотел этого» заключенный отправился на свободу. Слова песни относились, понятное дело, к правительству, а не к разрушителю Альберт-Холла.
Выборы были в конце концов проиграны незначительным большинством. Местные деятели профсоюзного движения были оскорблены тем фактом, что члены кабинета министров лично действовали как штрейкбрехеры, и даже освобождение Платтербаффа не смогло умиротворить их.
Место было потеряно, но министры одержали моральную победу. Они показали, что знают, когда и как следует капитулировать.
