Капитул Дюны - [29]

— Так ты хочешь слов, да? Как это? Веры. Упования. Истины. Честности.

— Это действительно хорошие слова, Шоэль.

— Но в них нет зацепки. Нельзя от них зависеть.

— Но от чего можно зависеть?

— От своей внутренней реакции. Я читаю себя, но не личность, которая стоит передо мной. Я всегда почувствую ложь, потому что мне хочется повернуться спиной к лжецу.

— Вот как ты это делаешь! — От избытка чувств она хлопнула его по обнаженной руке.

— Некоторые делают по-другому. Одна женщина, говорят, узнавала лжеца по тому, что ей хотелось взять его под руку и прогуляться с ним, доставив ему этим удовольствие. Ты можешь считать это вздором, но и это срабатывает.

— Думаю, что это очень мудро, Шоэль, — сказала она, хотя на самом деле это говорила любовь. В тот момент она едва ли понимала, что он имеет в виду.

— Моя драгоценная любовь, — сказал он, лаская на своей руке ее голову. — Вещатели Истины говорят, что чувство истины никогда не покидает того, кто хоть раз его ощутил. Пожалуйста, не говори мне о моей мудрости, ибо это говорит твоя слепая любовь.

— Прости меня, Шоэль. — Она обожала запах его рук и зарылась лицом в ее изгиб, щекоча его волосами. — Но я хочу знать все, что знаешь ты.

Он повернулся, чтобы ей было удобнее лежать.

— Знаешь, что говорил мне инструктор третьей ступени: «Не надо ничего знать! Учитесь быть совершенно наивными!»

Она была поражена до глубины души.

— Как? Совсем ничего?

— Ты подходишь ко всему с чистой грифельной доской. Ни в тебе, ни на тебе нет ничего постороннего. Все, что ты узнаешь, пишется на этой доске начисто.

Она начала понимать.

— Ничто тебе не мешает.

— Правильно. Ты ведешь себя, как первобытный, невежественный дикарь, ты настолько неискушен в сложностях, что в какой-то момент начинаешь прозревать все их хитросплетения. Можно сказать, что ты находишь решения, хотя и не ищешь их специально.

— Вот это действительно мудро, Шоэль. Я уверена, что ты лучший студент из всех, кто когда-либо учился у них, самый смекалистый, самый…

— Я всегда думал, что это невыносимая чушь.

— Нет, это не так! Ты так не думал.

— Так было и я так думал до того момента, когда во мне произошел легкий, едва заметный сдвиг. Это не было движение мышц или что-то такое, что мог бы заметить сторонний наблюдатель. Это был… просто толчок.

— Где ты его почувствовал?

— Я не могу это описать. Но к этому ощущению меня подготовил мой инструктор Четвертой Ступени: «Очень осторожно прикоснись к этому явлению. Очень деликатно». Один из наших студентов подумал, что преподаватель имеет в виду прикосновение руками. Как же мы смеялись над его наивностью!

— Это было жестоко. — Она прикоснулась к его щеке и провела пальцами по темной щетине. Было уже поздно, но ей совсем не хотелось спать.

— Полагаю, что это действительно было жестоко с нашей стороны. Но когда толчок произошел, я понял, что это. Я никогда прежде не испытывал такого ощущения, был крайне удивлен, потому что в конце концов узнал его, поняв, что это чувство было во мне всегда, с самого рождения. Оно было мне знакомо. Это пульсировало мое Ощущение Истины.

Она подумала, что и сама чувствует в себе Ощущение Истины. Чувство чуда в его голосе задело в ней мощные струны.

— Это было мое чувство, а я принадлежал ему. Мы стали неразделимым целым, и больше не могли быть разведены.

— Как это, должно быть, чудесно. — В ее голосе слышались благоговение и зависть.

— Нет, иногда я ненавижу эту способность. Некоторые люди предстают передо мной словно с распоротыми животами. Я отчетливо вижу их безобразное нутро.

— Это отвратительно!

— Но есть и вознаграждение, любовь моя. Иногда встречаешь людей, которые похожи на цветок, который протягивает тебе невинный ребенок. Невинность. Моя невинность отвечает такому человеку, и мое Ощущение Истины многократно укрепляется. Именно это сделала со мной ты, моя любовь.

Корабль-невидимка Досточтимых Матрон прибыл на Гамму, и они пересадили Ребекку на грязный мусоровоз, доставивший старуху на поверхность планеты. Лихтер изверг ее на Гамму вместе с экскрементами, но она не обратила на это никакого внимания. Дома! Я дома, и Лампадас все еще цела.

Однако Раввин не разделял ее восторгов.

Они снова сидели в его кабинете, но теперь Ребекка уже освоилась с Чужой Памятью и вела себя более уверенно. Раввин не мог этого не заметить.

— Сейчас ты еще больше похожа на них! Это нечистота.

— Равви, у нас у всех есть нечистые предки. Мне посчастливилось познакомиться с некоторыми из них.

— Что такое? О чем ты говоришь?

— Все мы происходим от людей, которым так или иначе приходилось делать в жизни отвратительные вещи, Равви. Мы не любим вспоминать о варварах — наших предках, но они у нас были.

— Как ты заговорила!

— Преподобные Матери могут назвать их всех, Равви. Помните, побеждает тот, кто скрещивается. Вы понимаете меня?

— Я никогда не слышал от тебя таких вызывающих речей. Что с тобой случилось, дочь моя?

— Я осталась в живых только потому, что поняла: победа достается порой ценой некоторых моральных издержек.

— Что такое? Это слова Зла.

— Зла? Варварство недостаточно сильное слово для обозначения некоторых злодейств, которые учиняли наши предки. Предки любого из нас, Равви.