Капитан Виноградов - [6]

— Сам ты… — воспринял на свой счет последний тезис носатый толстяк в лайковом комбинезоне и попытался через стол дотянуться до оратора. Но его почти сразу же угомонили соседи.

— Продолжаю. Каковы же практические выводы из изложенного выше? Возможно ли совершенствование материального мира? Необходимо ли оно? Разумеется, необходимо — окружающее нас далеко от идеала… Но возможно ли? Да, возможно! Мы никогда не сможем постичь процессы и закономерности, лежащие за пределами ощущаемого нами материального мира и присущие «энергии материи»…

— Точно! Неисповедимы пути Господни, — грустно согласился еще один из компании, поприличнее — в очках и без сигареты.

— …Но «локальную энергию», присущую всем живым существам материального мира, мы можем и должны изучать. Изучать — и усиливать, становясь все более независимыми! Хотя полная независимость невозможна, это верно… Словом, свобода — есть осознанное соответствие действий человека действию «энергии материи».

— Это уже было. «Живи по завету Божьему — и будешь счастлив и свободен!» — тот же оппонент всем видом показывал, что потерял интерес к происходящему.

— Ну и что? — вступилась за румяного девушка с соседнего столика. — Через науку к вере — это плохо, да?

— Нет, а практически? Смысл в чем?

— А очень просто, — ободренный поддержкой, повел клетчатыми плечами оратор. — Бей дураков и «злодеев»!

— И пьяниц… — мстительно добавил агрессивный толстяк, вновь пытаясь встать.

— Ребята! Хва-атит! Пора на воздух… — бармен в мгновение оказался у столика, непостижимым образом «выдавливая» разгулявшихся гостей из подвальчика. Вроде и ни руками не махал, ни ногами, и слов каких-то особенных не говорил… А через пару минут шум удалявшейся компании стих за тяжелыми дубовыми дверями.

Еще не темнело, когда Виноградов подходил к своей гостинице. С недовольством привыкшего отвечать за порученное дело человека, он раздумывал о том, что день «командировки» потрачен впустую — ни в кабаке, ни на работе журналист не появлялся, добытый через адресное бюро квартирный телефон Бакониса молчал.

Он посторонился в дверях, выпуская стремительно возникшую перед ним женщину, и по здоровой мужской привычке взгляд Владимира Александровича сначала ткнулся в область бюста, обтянутого сиреневым свитером: грудь была достойных пропорций и уверенно распирала полы енотовой шубы. Капитан перевел глаза выше:

— Жанетта!

— Володя! Вот это сюрприз!

Сочный поцелуй в щеку — и Виноградова на миг окутало тонким ароматом дорогих духов.

— Ты как здесь? Надолго? Почему не звонил?

— A-а, ерунда. Виноват! — рот его непроизвольно растянулся в улыбку — Владимир Александрович действительно был рад этой нечаянной встрече…

Жанетта была такой же, как в день их первой встречи, — внешняя импульсивность странным образом уживалась в ней с чисто прибалтийской практичностью, сентиментальность, — с почти мужским умом квалифицированного аналитика. Классический европейский облик пепельная стрижка, очки, немного великолепной косметики…

Тогда, в семьдесят девятом, они оказались в числе дюжины счастливчиков, выигравших всесоюзный конкурс «Мой друг — ГДР», по поводу чего капитально напились, устроив антиобщественную акцию в баре московского молодежного центра — курсант мореходки Виноградов выменял у китайского комсомольца свой форменный ремень на два значка с Мао Цзэдуном, а его новая подружка пыталась сплясать на столе немецкий народный танец «Яблочко». Спасло их только чудо и остатки чувства юмора у пивших там же парней из ЦК ВЛКСМ. Зато в призовой бесплатной поездке по Восточной Германии Жанетта с Володей были на высоте — дисциплинированные, бдительные, активные в деле пропаганды социалистических идеалов, что и отметил по возвращении в Союз прикомандированный к группе чекист…

До восемьдесят второго они встречались довольно часто — Жанетта училась в университете, на математической лингвистике, параллельно грызя японскую грамматику, английский и немецкий. Володя отдыхал душой от суровых нравов своего закрытого учебного заведения в бестолковых и богемных студенческих компаниях, а она, иногородняя, любила проводить вечера в домашней атмосфере крохотной квартиры молодоженов Виноградовых. Жанетта была тогда ярой патриоткой своей крохотной республики, что, впрочем, не мешало ей руководить курсовым комсомолом, вступить в партию и писать диплом по заказанной госбезопасностью закрытой теме — что-то там об особенностях произношения шипящих в русском языке английскими шпионами венгерского происхождения.

Потом она вернулась к себе, отказавшись от аспирантуры, и друг о друге Виноградовы и Жанетта узнавали только из достаточно регулярной переписки и нечастых взаимных визитов. Карьере ее можно было позавидовать — некоторое время проработав на престижных должностях в республиканском Госплане, Володина приятельница была как особо ценный национальный кадр направлена на партийную работу — и через несколько лет уже отвечала за милицию, суд, прокуратуру (и прочее, относившееся к административным органам) в райкоме неподалеку от столичной ратуши.

В тысяча девятьсот девяностом, руководствуясь убеждениями и логикой общественно-политического развития, Жанетта сменила красную книжечку члена КПСС на не менее красное удостоверение сотрудника аппарата Президента Республики — хорошие профессионалы нужны всегда, а помимо организаторских способностей, безупречных предков и национальной фамилии, она владела пятью языками, включая свой родной и русский. Постепенно неумолимая сила истории уносила Виноградова все больше «вправо», перезваниваться стало дорого, терялись письма — и при редких встречах шутливая пикировка с трудом удерживалась на грани, за которой началась бы взаимная неприязнь…