Капитан Виноградов - [151]

Хлопнула дверь.

— Вы домой, Виноградов? — поинтересовался майор.

— А куда еще?

— Могу подвезти. Я на своей, а живу через два дома от вас, за универсамом.

— Саныч! — предостерегающе хмыкнул Дагутин.

— Бросьте… — поморщился майор. — Доставлю в целости и сохранности. Безо всяких провокаций!

— Я не об этом. — Борис выразительно покосился на пристроенную рядом с телевизором авоську. — Как, Саныч?

В сетке томилась вечерняя, нетронутая по причине случившихся потрясений бутылка «Русской». И некоторое количество еды, готовое стать закуской.

— Не, я не буду. Не хочется!

— А за помин души?

С такими аргументами Виноградов обычно не спорил:

— На донышко… Не возражаете?

— Нет. Святое дело! Я подожду.

Чувствовалось, что Филимонов — мужчина достойный. Такое поведение заслуживало награды, и Дагутин не помня зла, предложил:

— Будешь?

— Давай!

Переход на ты совершился абсолютно естественно и непринужденно.

— Вам, ментам — что! Выпил, сел за руль…

— Разные гаишники попадаются.

— Ой, только не надо! Он нам, Саныч, будет рассказывать.

Дагутин разлил — немного, граммов по пятьдесят:

— Земля ему пухом!

Выпили. Чем-то загрызли.

— Еще?

— Нет, хватит. Едем?

— Да, конечно! — Виноградов заторопился, неловко ощупал себя, убеждаясь, что все на месте:

— Домой. Только домой…

По городу покатили — одно удовольствие! Поток трудящихся в это время обычно устремляется из спальных районов в направлении центра: грохот, шум, вонь… Потрепанные автобусы, толпа на турникетах, мат-перемат и трамвайные склоки. Машины наползают одна на другую, пихаются, вылетают на рельсы, отчаянно разбивая ходовую часть на ямах и рытвинах, и все это только для того, чтобы через несколько метров уткнуться в тоскливую неподвижность заглохшего посредине моста многотонного панелевоза.

Повязанные общей бедою, извечной бедою русского человека, родившегося не там и не тогда, здесь все ненавидят всех: водители-профессионалы — многочисленных «чайников», владельцы личного автомобиля — бездарный общественный транспорт. Те, кому удалось-таки втиснуться в чрево троллейбусов, с ненавистью провожают глазами уютные салоны чьих-то «жигулей», едущие ненавидят идущих. Дорога на работу… Это кузница жутких семейных конфликтов, горнило бездарных решений на службе, это страшное оружие, сокращающее путь нации к вырождению — нравственному и физическому.

Сегодня — другое дело… Сегодня Виноградова везли не «туда», а «оттуда». Стрелка спидометра весело балансировала между крейсерскими цифрами — и майору удавалось рассчитать скорость так, чтобы без лишних потерь проскакивать светофоры.

Чувствовалось, что маршрут для него знакомый, накатанный.

— Постоянно мотаетесь?

— Приходится.

— Бензин-то хоть казенный?

— Как когда…

— А чего же так далеко от дома-то? — постарался поддержать необременительную беседу Владимир Александрович. — Поближе не перевестись?

— Почему, можно… Предлагали.

Филимонов замолчал, и его пассажир посчитал было тему исчерпанной, но начальник уголовного розыска всего-навсего отвлекся на пытавшийся перестроиться для левого поворота «москвич»:

— Во дает! Заснул, что ли?

— Зазевался, наверное.

— Наверное! Да… Я в отделение после армии попал. Точнее, приехал на завод устраиваться, к своему корешку из батальона. А он уже оформлялся — помнишь, тогда такие были путевки от комсомола? И я решил, за компанию.

— За компанию?

— Да, считай — случайно. А что? Общагу дали тогда, прописку временную… По деньгам, конечно, меньше, чем на судостроительном, но все же форма, проезд бесплатный.

— Я помню.

— Во-от… На посты одиннадцать лет отходил, потом — в Стрельну, на заочное. Участковым недолго… И в уголовку!

«Очень романтично, — подумал Виноградов. — Прямо передовая статья в многотиражку, ко Дню милиции».

Потом ему стало стыдно:

— И все время на одном месте?

— Да.

— Не надоело? С выслугой ведь все нормально?

— Давно уж пенсион… А что я умею? Кому нужен, а? Жизнь прошла — одно ворье да покойники! Ладно, не об этом речь.

На секунду в лицо Виноградову полыхнуло его несостоявшееся волею судьбы будущее: долгие сутки в прокуренных кабинетах, допросы, командировки… Нищенская зарплата, которой хватает, только чтобы на грани бедности протянуть месяц. Годы и годы в ожидании пенсии, которая еще смешнее, чем должностной оклад, неловкость детей, не желающих отвечать на вопрос, кем работает их папа… Дешевая водка. Случайные связи. Людское горе и бесконечная подлость, из которых, кажется, состоит мир.

Отсутствие смысла. Тоска! Профессиональная деформация.

Очень сложно не стать дураком и подонком.

Некоторым удавалось…

— Ну, кто-то же должен носить погоны, Александр Олегович!

— Я же сказал — не об этом речь…

Филимонов, как оказалось, вовсе не был настроен на рыдание в жилетку по поводу без толку загубленной жизни.

— Сейчас, кажется, налево?

— Да, на перекрестке. Недалеко, вон — видно! За школой.

— Знаю… Хочешь версию?

— По поводу?

— Туфта это все. Под-ста-ва!

— Что — туфта?

— Документы. Из-за которых его якобы убили, этого вашего Завидовского.

— Почему? — Вопросы был глупый, но вполне естественный, другой реакции Филимонов от Владимира Александровича и не ждал.

— Элементарно! Действительно, скорее всего в квартиру убийц впустил сосед. Те, кто пришел, Завидовского взяли без проблем, сразу же: дверь комнаты запирается только ключом, а он так и торчал снаружи.