Капитан Темпеста - [16]

Визиря сопровождал герольд с длинной трубой и зеленым шелковым знаменем, а за ним на белой, тоже богато убранной лошади ехала женщина, закутанная в длинное белое покрывало, усеянное мелкими золотыми звездочками, из-за которого нельзя было рассмотреть ее лица. Потом следовал длинный ряд разных турецких военачальников в серебряных доспехах поверх роскошных одежд и в высоких чалмах, украшенных красивыми полумесяцами и конскими хвостами.

Гордо подбоченясь левой рукой, а правой сдерживая своего горячего скакуна, великий визирь медленно въехал в полукруг, обернулся лицом к фронтовым линиям войск, а вместе с тем и к бастиону св. Марка, с которого смотрели христиане.

Оглядев их пристальным взглядом, он остановился и махнул рукой трубачу. Когда трубач протрубил известный сигнал, визирь крикнул резким, далеко разносившимся, точно металлическим голосом:

— Пусть видит весь мир, как турецкий великий визирь, во славу Аллаха и его пророка, избавляется от уз!

Вслед за тем он круто повернул коня и, выхватив саблю, подлетел к женщине, с движением ужаса откинувшей назад покрывало, под ним оказалось женское лицо чудной красоты, большие темные глаза которого с мольбой глядели на турка. Остановившись перед красавицей, визирь сделал над ней сильный взмах саблей и одним ударом снес с ее плеч голову, которая тут же упала на землю.

Крики негодования со стен крепости и взрыв торжества в турецком лагере завершили эту трагедию.

Великий визирь обтер окровавленное лезвие сабли о попону своего коня и дрожащей рукой вложил саблю в ножны. Затем, протянув эту руку с крепко сжатым кулаком по направлению к Фамагусте, он громко крикнул голосом, полным страшной злобы и угрозы:

— За эту пролитую мной кровь расплатитесь вы, проклятые гяуры! Увидимся в эту же ночь!

VI Последний штурм Фамагусты.

Угроза великого визиря произвела глубокое впечатление на венецианских военачальников. Они хорошо знали решительность и отважность этого прославленного полководца, не раз уже одерживавшего над ними победы, несмотря на геройскую храбрость их солдат.

Ночной штурм, обещанный Мустафой, должен был быть решительным. При дружном натиске огромных сил неприятеля полуразрушенные стены и укрепления города не могли больше устоять. Тем не менее комендант крепости распорядился принять все необходимые меры защиты и отпора, чтобы венецианцев нельзя было потом обвинить в том, что они заранее признали себя побежденными.

Караульные посты были удвоены на всех башнях и в местах, господствовавших над рвами, хотя последние, загроможденные обломками стен, скорее могли служить неприятелю для удобного перехода, чем препятствием, а колубрины были поставлены там, где всего лучше можно было обстреливать атакующих.

Предупрежденные граждане города, прекрасно понимавшие, что они все беспощадно будут истреблены турками, если попадутся к ним в руки, вновь занялись заделыванием брешей в стенах и устройством разного рода заграждений.

Во всей Фамагусте царило уныние. Всем его обитателям инстинктивно чувствовалось, что конец города близок и что ничем уже нельзя предотвратить решение грозного рока.

Турецкое войско, своей численностью превосходившее противников в десять раз, раздраженное долгомесячной осадой, готовилось к такому бешеному приступу, перед которым все должно было сокрушиться: и стены крепостных твердынь, и мужество людей, и оружие, как бы оно ни было грозно и крепко, и даже самая вера в сердцах христиан.

В течение остальной части дня осаждающие держали себя очень спокойно, заявляя о своем существовании лишь редкими пушечными выстрелами, имевшими целью скорее проверку орудий, нежели устрашение осажденных. Только к вечеру стан снова стал оживляться. К шатру великого визиря то и дело подъезжали всадники, которые после нескольких минут пребывания у главнокомандующего снова вскачь возвращались к своим частям, — вероятно, с полученными приказаниями и распоряжениями. Артиллеристы перевозили к траншеям самые тяжелые орудия, между тем как множество минеров змеями расползались по равнине, стараясь избегать неприятельских выстрелов.

После продолжительного военного совета под председательством начальника крепости, Асторе Бальоне, венецианские капитаны Брагадино, Мартиненго, Тьеполо и албанец Маноли Спилото, решили предупредить штурм яростной бомбардировкой, с целью воспрепятствовать турецкой артиллерии укрепиться на выгодных позициях и устрашить минеров.

Оглушительная бомбардировка продолжалась до самого захода солнца, причиняя сильный вред неприятельской артиллерии. При наступлении же вечерней темноты в крепости затрубили тревогу, призывая население города на защиту стен. В то же время обширная равнина начала постепенно покрываться выступавшими из лагеря войсками, готовыми к штурму.

Загремели турецкие трубы и затрещали кавалерийские барабаны. Временами поднимались дикие крики, зловещей угрозой отдававшиеся в ушах венецианцев, а в моменты затишья слышались пронзительные голоса муэдзинов, поощрявших и ободрявших правоверных, готовящихся к последнему бою с гяурами.

— Истребите христианских воинов во славу Аллаха!…

Разрушьте до основания их проклятое гнездо! Нет Бога кроме Бога и Магомет пророк его!… Смелее в последний бой, правоверные! Павших в битве за славу полумесяца ожидает рай нашего великого пророка с вечно юными и прекрасными гуриями!