Капитан Сорвиголова - [76]

Мужественные сердца молокососов дрогнули при последних словах командира. Ни один из этих смелых людей, сотни раз смотревших в лицо смерти, не пытался скрыть своего волнения, ибо не душевная слабость сказывалась в их тревоге, а искреннее и непосредственное чувство боевого братства. К Жану со всех сторон тянулись руки, и он молча, порывисто пожимал их, не в силах вымолвить ни слова.

Фанфан, с трогательной гримасой на лице, надтреснутым от слез голосом пробормотал:

— У меня просто сердце упало, хозяин… Тошно мне, ей-богу, тошно! Взял бы ты меня с собой. Уж я сумел бы, если понадобится, перехватить за тебя несколько оплеух, а то и шкуру свою отдать…

— Спасибо! Сердечное тебе спасибо, мой храбрый земляк, дорогой мой француз! Но, увы, это невозможно: я должен идти один.

Низко опустив голову, Фанфан подавил вздох и замолк.

Пришла очередь Поля Поттера. Он сжал обеими руками руку командира и, выражая мысль всех буров из отряда Сорвиголовы, произнес:

— Благодарю тебя, брат! Благодарю от имени всей нашей родины, ради которой ты жертвуешь своей жизнью! Наша дружба, наше восхищение, наша благодарность будут всегда и повсюду следовать за тобой, и ты, я знаю, вернешься. До свидания, брат, до скорого свидания!

— Конечно же, я вернусь, непременно вернусь! — воскликнул капитан, голос которого снова обрел всю свою звучность. — Мы бывали не в таких еще переделках, и все же выкручивались. Кстати, мне надо повидать небезызвестного вам майора Колвилла. У меня предчувствие, что в ближайшее же время я сыграю с ним одну из лучших моих шуточек.

С этими словами, оставив своего пони на попечение Фанфана, Жан двинулся в путь и вскоре скрылся в высоких травах. Движимый смелым замыслом, он шагал к тому месту, где после ночного бегства молокососов из осажденной фермы от их пуль погиб первый уланский отряд. В изодранном и полуистлевшем от пожара доломане, который едва прикрывал тело, Сорвиголова походил на самого настоящего бродягу. Между тем, чтобы проникнуть в неприятельский лагерь, нужна была приличная форма. И он рассчитывал, что ее любезно предоставит ему один из тех усопших джентльменов в хаки.

Через час капитан был у цели. На примятой траве он увидел изрешеченные пулями тела пяти солдат и четырех коней. А немного поодаль, на некотором расстоянии друг от друга, валялись остальные жертвы бесстрашных бойцов. Позы, в которых лежали люди и кони, искаженные судорогой лица и тела говорили о том, что смерть настигла их мгновенно.

Взгляд Жана упал на молодого англичанина, чуть постарше его самого и такого же роста и телосложения. Пуля поразила его прямо в затылок, и он умер, не успев даже вскрикнуть: не всегда, видно, пуля маузеровской винтовки «гуманна». Хотя решиться раздеть мертвеца нелегко, колебания Сорвиголовы длились недолго: война есть война, да и время было неподходящее для того, чтобы церемониться с жестокими завоевателями, с грабителями без стыда и совести, творившими неправедное дело.

Командир молокососов влез в брюки цвета хаки, облачился в доломан, напялил на голову каску и тут только заметил, что тело улана обмотано несколькими метрами гибкого и непромокаемого шнура толщиной в палец.

— Да это же пироксилин, взрывчатка английских разведчиков, тот же динамит! — обрадовался юноша. — Славный подарочек! Может прийтись весьма кстати.

Обвив вокруг груди находку, Сорвиголова застегнул доломан и вновь углубился в густой травостой.

Сумерки застали его у передовой противника.

ГЛАВА 6

В разведке. — Оправдавшиеся предположения. — Пора возвращаться. — Норовистый скакун. — Падение. — Суматоха. — Схватка с кузнецом. — Отчаянное бегство. — Игра в прятки. — У майора. — Сон пьянчуги. — Находчивость. — Верный Билли. — Тревога.

Нет в жизни ничего страшнее, чем ощущать себя затерянным в чужом стане, одиноко бродить среди жестоких недругов, чувствовать, что жизнь твоя зависит от малейшей случайности, от ложного движения, от нечаянно оброненного слова, и знать, что каждую минуту тебя могут схватить и расстрелять на месте, как шпиона. Но опасности, подстерегающие разведчика на каждом шагу, и необходимость быть постоянно начеку — не главные его заботы, а как бы дополнительная нагрузка к основной работе. Лазутчик должен всюду побывать, все увидеть, оставаясь в то же время невидимым, набить голову, и без того отягощенную мыслями о личной безопасности, бесконечным количеством сведений о солдатах, лошадях и пушках, которыми располагает неприятель. Необходимо также разобраться во вражеских позициях, запомнить топографию лагеря, изучить передвижение войск, постигнуть замыслы противника и до известной степени попытаться их предугадать. Так какой же выдержкой, каким присутствием духа, какой находчивостью, какой способностью делать глубокие выводы из незначительных на вид фактов, какой наблюдательностью и слухом, каким мужеством и какой энергией надо обладать, чтобы с честью выполнить подобное задание!

Нашему герою щедро были отпущены судьбою все эти качества, дополнявшиеся к тому же незаурядным и несвойственным такому юнцу опытом. Ему, например, ничего не стоило, скользя, как ящерица, меж высоких трав, пересечь линию боевых охранений, в чем мы сами сейчас убедимся, поскольку уже показались передовые посты с двумя часовыми на каждом из них.