Капитан Сорвиголова - [69]

— Парламентер, — сказал Сорвиголова, потирая от удовольствия руки. — И конечно, с требованием капитуляции. Ну ничего, мы устроим ему достойный прием! Узнают, с кем имеют дело!

Вместе с земляком, украсившим свой штык белой салфеткой подлинной сестрицы Бетие, командир молокососов поднялся на гребень стены.

— Жаль, нет у меня дудочки, — пошутил его друг, — не то сыграл бы я им песенку!

— Лейтенант Фанфан, смирно! — с насмешливой торжественностью скомандовал Жан.

Офицер, осадив коня в пятнадцати шагах от фермы, закричал зычным голосом:

— По приказу его милости майора Колвилла я требую от обитателей этой фермы открыть ворота и безоговорочно выдать человека, именуемого капитаном Сорвиголова. В случае неповиновения дом будет взят штурмом и сожжен, а жители его — судимы со всей строгостью законов военного времени.

Ответ не заставил себя ждать:

— Я, капитан Сорвиголова, взорвавший водохранилище Таба-Нгу, оценивший всего в пенни голову человека, именуемого Колвиллом, и уничтоживший отряд улан, посланный в погоню за мною, предлагаю вам немедленно убираться! В противном случае буду стрелять. Парламентер должен быть вежлив, а вы — невоспитанный грубиян. Что же касается Колвилла, то я приговорил его к смерти и потому не считаю нужным вступать с ним в переговоры.

Видимо, смущенный, парламентер произнес более мягким тоном:

— Должен предупредить, нас пятьсот человек и в случае сопротивления мы не будем брать пленных.

— Пятьсот человек — это не так уж много. Пленных же вам не удастся взять даже при желании.

— Это ваше последнее слово?

— Да, сэр!

Убедившись, что настаивать бесполезно, парламентер повернул коня и ускакал в сопровождении трубача.

Прошло четверть часа. Англичане, постепенно сужая кольцо, приближались очень осторожно: не зная, каковы силы противника, они не решались идти напролом.

Примерно в полутора тысячах метров от фермы застыл неподвижно уланский отряд из двенадцати человек.

Непростительное легкомыслие! Сорвиголова не мог противостоять желанию послать им приветственный залп, который должен был показать осаждавшим, на что способны молокососы. Подозвав к себе буров — самых метких стрелков, он указал на конную группу:

— Положите ружья на стену, прицельтесь получше и по моей команде стреляйте.

Напрасная и безрассудная попытка, скажут иные. Действительно, из-за огромного расстояния контуры всадников расплывались, а цвет хаки и вообще делал живые мишени почти невидимыми.

Но ведь буры — лучшие в мире снайперы, да и маузеровская винтовка не знает себе равных. Вес ее — четыре килограмма, длина, не считая штыка, — один метр двадцать три сантиметра, калибр, или диаметр канала ствола, — семь миллиметров. В патроне два с половиной грамма бездымного пороха. Скорость полета пули из твердого свинца в рубашке из никелированной стали — этого снарядца в одиннадцать целых и две десятых грамма — достигает внушительной цифры в семьсот двадцать метров в секунду, тогда как скорость пули английской ли-метфордовской винтовки не превышает шестисот десяти метров. Маузеровская пуля смертельна даже на расстоянии четырех тысяч метров, между тем как ли-метфордовские винтовки бьют всего на три тысячи двести метров. Наконец, летит маузеровская пуля более отлого, чем английская, что позволяет попадать в цель с невероятно большой дистанции.

Следовательно, взятые на мушки такими искусными стрелками, как молокососы, к тому же вооруженными маузеровскими винтовками, уланы не должны были бы чувствовать себя в безопасности.

— Огонь! — вполголоса скомандовал Сорвиголова.

Один за другим, почти единым протяжным звуком прогремели шесть выстрелов — и отряд улан пришел в замешательство, выбитые из седла всадники кувырком полетели наземь, а их испуганные кони понеслись по степи. Правда, издали все это выглядело не так уж драматично: казалось, будто ребенок запустил шариками в оловянных солдатиков.

Несмотря на солидное расстояние, ни одна пуля не пропала даром. И кто знает, не сразила ли какая-нибудь из них сразу нескольких жертв? Ведь маузеровская винтовка — оружие страшное!

Англичане мгновенно разбились на мелкие группы, чтобы не представлять столь легкую мишень для пуль. Впрочем, и молокососы, чувствуя, что в них со всех сторон целятся, как улитки, попрятали головы.

Сложилась вполне ясная стратегическая обстановка: пятьсот англичан против одиннадцати храбрецов, обложенных на ферме, будто крысы в норе. В малом масштабе воспроизвелась судьба армии Кронье при Вольверскраале, с тою, однако, разницей, что молокососы, не связанные обозом, сохранили подвижность, да и кольцо окружения на этот раз не было таким плотным, хотя любая попытка пробиться сквозь ряды англичан заранее была обречена на неудачу.

Ну а что же задумал противник? Разумеется, он не станет тратить времени на осаду, которая задержала бы его на несколько дней, а предпримет нападение: попытается сделать брешь в стене и штурмом овладеть фермой. А отразить приступ предстоит всего одиннадцати бойцам!

Было около пяти часов пополудни. Очевидно, Колвилл, желая избежать лишних жертв, предпочитал ночную атаку.

Сорвиголова предвидел это, и, хотя ситуация на первый взгляд казалась безнадежной, не терял присутствия духа. О хорошем настроении говорила улыбка, светившаяся на его красивом юношеском лице.