Капитан Ришар - [46]

— Вы слышите, солдаты? — кричит в свою очередь генерал Рикар. — Маршал сказал «походным шагом»!

И эти люди отступают походным шагом, тем же шагом пересекают овраг и оказываются в том же месте, с которого начали, — только в начале атаки их было пять тысяч, а возвратилось не более двух.

Но зато иллирийцы спускаются со склона горы в большем количестве, чем вначале: они встретили русскую колонну в пять тысяч человек, сопровождавших триста пленных французов, немцев и поляков, атаковали ее с яростью отчаяния, и после непродолжительного боя она отступила, пленные были освобождены, а братья Поль и Луи Ришары обнялись.

Вот тогда-то иллирийцы и увидели Нея, отступающего с двумя тысячами человек и перестраивающегося под артиллерийским огнем Кутузова. Поскольку движение к центру было неудачным, капитан Поль Ришар отдал приказ соединиться с корпусом маршала.

Что же они сделают? Построятся в каре и умрут?

Но подходят пленные, а они знают Кутузова: он дал пройти Наполеону и Евгению, он даст пройти и Нею, надо только двигаться в обход. Кутузов не будет их преследовать, он полагается на зиму своей страны: зима, по его мнению, враг более быстрый и более надежный, чем пушечное ядро. «Зима, — говорит он, — мой главнокомандующий, я же только ее помощник».

В это время снова пошел снег, как будто желая помочь отступлению.

Ней, подумав немного, отдает приказ отступать к Смоленску.

Все онемели, озадаченные. Итак, они возвращаются на север, снова в стужу, в обратную сторону от Наполеона.

— К Смоленску, и походным шагом! — повторяет Ней.

Понимая, что за этим решением кроется, возможно, спасение колонны, все становятся в строй и продвигаются под обстрелом пятидесяти пушек, но без других препятствий со стороны противника.

В самом деле, предсказание пленных сбылось: Кутузов, этот скандинавский Фабий, остался на своих холмах. Если бы хоть один русский корпус спустился в долину и атаковал эти две тысячи человек, все было бы кончено. Но никто из них не осмелился двинуться с места без приказа главнокомандующего.

Однако артиллерия грохотала; картечь падала на этот несчастный осколок армии дождем таким же плотным, как и снег, вынуждавший артиллеристов стрелять наугад. Убитые падали и оставались на земле одеревенелыми трупами; раненые падали, подымались, шли вперед и снова падали, пытались приподняться и опять падали; затем мало-помалу снег совершал для них то же, что и для мертвых: он покрывал всех огромным саваном, сотканным русской зимой, чтобы похоронить гордость Франции.

Местами вся дорога была усеяна небольшими холмиками; вначале красные от крови, они постепенно белели, — это были трупы солдат французской армии.

Посреди этого движения, ослепленные картечью и снегом, французы натолкнулись на черную плотную массу — новую русскую колонну.

— Стойте! Кто вы? — крикнул генерал, командовавший этой колонной.

— Огонь! — отдал приказ маршал.

— Тихо! — остановил его польский пленный, которого только что освободили.

Затем он выступил вперед:

— Вы что, не узнаете нас? — сказал он по-русски. — Мы из корпуса Уварова и обходим французов, застрявших в овраге.

Русский генерал удовольствовался этим ответом и пропустил (так непроницаемы были темнота и завеса снега, так велика была сумятица, произведенная картечью) французскую колонну, которая остановилась, лишь пройдя два льё до места боя принца Евгения.

Она была вне досягаемости русских пушек и вне поля зрения фельдмаршала.

XIV ПРИЗНАНИЕ

В числе раненых, оставшихся позади войск, был капитан Поль Ришар: ему картечью пробило бедро, от нее же погибла его лошадь. Он упал на землю посреди всей суматохи, сопровождавшей бой, и Луи не увидел этого; но, поскольку оба они непрестанно искали взглядом друг друга, он тотчас заметил, что Поля больше не видно. Он справился у солдат о нем. Какой-то немец видел, как Поль упал с лошади.

Луи был пешим; он вернулся назад и стал изо всех сил звать Поля.

Ему ответил голос.

И посреди массы падавшего снега он пошел на этот голос. Тем временем начал образовываться холмик, покрывавший всадника вместе с лошадью. Поль упал, и нога его была придавлена животным; не имея возможности выбраться из-за ранения ноги, он безучастно ждал смерти, когда до него донесся голос брата. Сверхчеловеческим усилием Луи приподнял лошадь, которая уже была трупом, и высвободил ногу брата; потом подтащил его к себе, поднял на руки как ребенка и попытался унести.

Но Поль объяснил, что таким образом им невозможно следовать за колонной; тогда Луи прислонил брата к трупу его лошади и бросился к своим спутникам.

Поль уже вытащил пистолеты из седельных кобур и приготовился стрелять в первых двух казаков, если они приблизятся к нему.

Луи догнал колонну, которую расстреливала русская артиллерия, и, пеший, смешался с рядами всадников (их оставалось около ста пятидесяти). Первый же убитый уронил поводья прямо в руки Луи, только этого и ждавшего; он высвободил ноги мертвого, вскочил в пустое седло и, повернув лошадь головой к русской армии, поскакал обратно.

Время от времени он останавливался и громко кричал; чтобы не сбиться с направления, он принял за ориентир огромную ель, но хлопья снега образовывали перед его глазами такую плотную завесу, что невозможно было что-нибудь различить в десяти шагах. Он продолжал звать. Ему ответили, и Луи направился в сторону, откуда послышался голос.