Капитан Райли - [61]

К счастью, акула вцепилась в твердую сферу скафандра, ее зубы визгливо заскрежетали по металлу, словно тысяча дьявольских когтей по стеклу; от этого звука кровь застыла у Алекса в жилах. Несколько секунд, показавшихся ему вечностью, акула грызла скафандр, встряхивая его с такой силой, будто вот-вот оторвет голову.

В конце концов, осознав бесплодность своих усилий, тварь выпустила добычу, и Алекс упал на колени, с дрожью ощутив, как акула проплыла прямо над головой, протащившись брюхом по спине. Возможно, она потеряла к нему интерес, посчитав несъедобным, а скорее всего, просто хотела избавиться от странного существа, застывшего посреди узкого прохода прямо у нее на пути.

Когда он наконец тяжело поднялся, выдернув закрепленный на голени нож, все еще ошеломленный, не успев до конца осознать произошедшее, акула уже исчезла, словно призрак, как будто все случившееся было лишь игрой его воображения. Если бы не глубокие царапины, оставшиеся на медном скафандре, и не пятисантиметровый зуб, застрявший в металле, который он обнаружил, вернувшись на «Пингаррон», команда не поверила бы рассказу об этой жуткой встрече. Алекс надеялся, что эта встреча никогда больше не повторится.

После обильного ужина, приготовленного Джеком, когда Алексу снова и снова пришлось пересказывать все подробности происшествия, о котором он совсем не хотел вспоминать, он отправился в свою каюту, еле волоча ноги от усталости, оставив за главного старшего помощника и тихо радуясь, что этот день наконец-то закончился. Едва переступив порог и даже не сняв обуви и одежды, он без сил рухнул на койку лицом вниз и мгновенно заснул.

И в ту самую минуту, когда он погрузился в блаженные объятия небытия, его разбудил совершенно несвоевременный стук в дверь.

— Потом... — проворчал он, утыкаясь лицом в подушку.

В дверь снова постучали.

— Капитан? — послышался из-за двери женский голос с немецким акцентом.

«Вот черт», — подумал Алекс, вглядываясь в темноту каюты и так и не ответив.

— Можно войти, капитан? — настойчиво повторил голос.

Алекс раздраженно вздохнул, раздумывая, как избавиться от незваной гостьи, однако новый стук в дверь дал понять, что это будет непросто.

— Иду, иду... — неохотно проворчал он.

Он поднялся, зажег свет и, открыв дверь, сурово спросил:

— Могу я узнать, что вам здесь понадобилось в такой... — он так и не успел закончить фразу, когда Эльза обхватила его за шею, прижала к себе и припала к губам страстным поцелуем, вталкивая обратно в каюту и захлопнув дверь босой ногой.

Полусонный, обескураженный, растерявшийся перед непреодолимой жадностью горячих губ и настойчивых рук, которые уже расстегивали его рубашку, Алекс не в силах был сопротивляться. Опытные пальцы девушки, добравшись до его тела, принялись скользить по груди, а затем, обхватив за плечи, Эльза с силой притянула его к себе, прижимаясь грудью, пока ее язык глубоко проник ему в рот.

Огонь желания вспыхнул в нем, словно костер, в который плеснули бензина, и Алекс внезапно обнаружил, что отвечает на поцелуи прекрасной девушки, пока она продолжает стаскивать с него одежду, а он сам делает то же самое с ее платьем.

Смутная тень вины промелькнула у него в голове — и тут же растаяла в пламени внезапного желания. Страсть женщины, что оседлала его прямо на полу каюты и теперь стягивала с себя платье, обнажив маленькие белые груди с розовыми сосками, была необоримой. Какая-то часть сознания вновь напомнила Алексу о чувстве вины перед другом — и тут же он вновь отогнал эту мысль, стиснув ее груди, и, яростно сминая их под стоны Эльзы, отдался на волю страсти. Эти стоны окончательно свели его с ума; притянув к себе лицо девушки, он принялся ее целовать; они покатились по полу, пока он не оказался сверху. Он сорвал с нее трусики, оставив ее лежать на деревянном полу, нагую и беззащитную, глядя, как глаза этой женщины с белой чистой кожей, растрепанными волосами и приоткрытыми жадными губами, вспыхивают ответным желанием.

— Возьми меня... — прошептала она хриплым от страсти голосом, шире раздвигая ноги и бесстыдно предлагая себя.

И Алекс сделал это.

Когда он проснулся с первыми лучами зари, окрасившими стены каюты в жарко-оранжевый цвет, Эльзы уже не было рядом.

Он даже не услышал, как она поднялась с кровати, не разбудив его, как оделась и вернулась в каюту, которую делила с Хельмутом. Первым чувством Алекса было разочарование: в эту минуту ничего не хотелось ему больше, чем вновь коснуться нежной кожи немки, вкус которой он все еще ощущал на своих губах. Но потом он подумал, что так оно, пожалуй, даже к лучшему. Он не знал, как теперь расскажет другу о случившемся, чтобы тот не посчитал его предателем. В конце концов, он сам должен был понимать, что делает, и что иначе как предательством это назвать нельзя.

В полудреме, едва укрытый простынями, он вдруг подумал, что у него давно уже не было женщин, кроме Кармен, и его вдруг охватило странное чувство вины при мысли о том, что сегодня ночью он ей изменил.

— Скажешь тоже... — упрекнул он себя. — Как будто можно изменить проститутке!

И тут же эта внезапная мысль вызвала у нем безмерное чувство вины, что он смотрит на Кармен как на проститутку, а не как на женщину, которая, в общем-то, спасла ему жизнь. Она ему, а вовсе не он ей, как считали все вокруг — и она в том числе. Более того, в искусстве любви Эльзе было далеко до Кармен. Немка была необычайно красива и необузданна, в порыве страсти забывая обо всем, кроме безумного наслаждения. Это был настоящий вулкан тевтонских страстей, истинная валькирия двадцати лет, без устали скакавшая на нем верхом до самого рассвета. Любой мужчина в здравом уме мечтал бы о подобной женщине.