Капитан 'Полярной Звезды' - [2]

Это одна сторона его характера и самая неприятная. Только благодаря моему тесному ежедневному общению с ним, я заметил это. При других обстоятельствах он приятный товарищ, начитанный и интересный, самый галантный моряк, который когда-либо ходил по палубе. Я не легко забуду, как он управлял кораблем, когда нас захватил шторм среди плавающих льдин в начале апреля; я никогда не видел его таким живым и даже веселым, как в эту ночь, когда он расхаживал взад и вперед по мостику среди завывания ветра и блеска молний. Он говорил мне, что мысль о смерти ему приятна, а скверная вещь, когда это говорит молодой человек; ему не может быть больше тридцати, хотя в его волосах и усах уже виднеется легкая седина. Должно быть, какое-нибудь большое горе постигло его и испортило ему всю жизнь. Может быть, я сделался бы таким же, если бы потерял мою Флору - бог знает! Я думаю, что если бы не она, я мало заботился бы о том, подует ли завтра ветер с севера или с юга. Вот я слышу, как он спускается в свою каюту и запирается в ней; это показывает, что он еще в нелюбезном настроении. Итак, спать, как сказал бы старик, так как свеча сгорела до основания (мы жжем свечи с тех пор, как вернулись ночи), а повар лег спать, так что нет надежды достать другую свечу.

12-го сентября. Спокойный, ясный день; все еще лежим в том же положении. Ветер дует с юго-востока, но очень слабый. Капитан в самом лучшем настроении и извинился передо мною за завтраком за свою грубость. Однако же, он все еще выглядит несколько рассеянным, и в его глазах видно дикое выражение. "Он словно очарован, сказал бы про него горец", - заметил мне наш главный механик, а он пользуется известного рода репутацией ясновидца и истолкователя снов и приведений между той частью нашей судовой команды, которая состоит из кельтов.

Странно, что суеверие имеет такую власть над этой крепкоголовой и практичной расой. Я не поверил бы, до какой степени оно доходит, если бы не наблюдал этого сам. У нас была настоящая эпидемия суеверия в это путешествие до того, что я почувствовал желание раздавать порции успокаивающих и укрепляющих нервы средств вместе с субботней дозой грога. Первый симптом этой эпидемии заключался в том, что вскоре после того, как мы покинули Шотландию, рулевые стали жаловаться, что они слышат жалобные крики и вопли сзади корабля, словно что-то следует за кораблем и не может догнать его. Этот вымысел держался в течение всего путешествия, и в темные ночи, при начале ловли тюленей, только с большим трудом можно было уговорить людей делать свою работу. Нет сомнения, что то, что они слышали, было или скрипом рулевых цепей, или криком какой-нибудь пролетной морской птицы. Я много раз вставал с кровати, чтобы прислушаться к этому шуму, но думаю, мне не нужно даже и говорить, что я никогда не мог заметить в нем что-либо сверхъестественное. Люди, однако же, так безрассудно настойчивы относительно этого пункта, что бесполезно разубеждать их. Я говорил как-то по этому поводу с капитаном, но, к моему удивлению, он отнесся к этому очень серьезно и, казалось, в самом деле был очень расстроен тем, что я сказал ему. Я думал, что он, по меньшей мере, выше таких вульгарных иллюзий.

Все это исследование о суеверии напоминает мне о том, что мистер Мансон, наш младший штурман, видел (или, по крайней мере, говорит, что видел, что конечно же, одно и то же) прошлою ночью духа. Это оказывает освежающее действие, дает приятную новую тему для разговора после вечных разговоров о медведях и китах, которыми мы пробавлялись в течение многих месяцев. Мансон клянется, что на корабле водится нечистая сила, и что он не остался бы на нем ни одного дня, если бы нашел себе другое место. В самом деле, малый не на шутку напутан, и я дал ему сегодня утром немного хлорала и бромистого калия, чтобы укрепить его нервы. Он пришел в полное негодование, когда я намекнул ему, что он, вероятно, выпил лишний стакан накануне ночью, и я должен был успокоить его, стараясь сохранять самое серьезное выражение лица во время его рассказа, который, конечно, был в полном согласии с фактами.

- Я был один на мостике, - сказал он, - около четырех часов, во время средней вахты, в то самое время, когда ночь всего темнее. Была луна, но облака набегали на нее так, что нельзя было с корабля видеть в даль. Джон Мак Лид, гарпунщик, пришел с носа и рассказал о странном шуме на носу штирборта. Я пошел вперед, и мы оба слышали этот странный звук, похожий то на плач ребенка, то на страдальческий крик женщины. Семнадцать лет я занимаюсь этим делом и никогда не слышал, чтобы тюлень, старый или молодой, производил подобные звуки. В то время, как мы стояли там на носу, луна вышла из-за облака, и мы оба увидели что-то вроде белой фигуры, двигавшейся через ледяное поле в том же направлении, в котором мы слышали крики. Мы потеряли ее на время из вида, но она опять показалась с левой стороны корабельного носа, и мы могли совершенно явственно различить ее подобно тени на льду. Я послал человека за винтовками; Мак Лид и я спустились на лед, думая, что, может быть, это был медведь. Когда мы шли по льду, я потерял из виду Мак Лида и подвигался вперед в направлении, в котором все еще слышал крики: так прошел я с милю или, может быть, больше, и когда стал обходить вокруг льдин, взгроможденных одна на другую, наткнулся на что-то, как будто поджидавшее меня. Я не знаю, что это было такое. Во всяком случае, не медведь. Это было что-то высокое, белое и прямое, и если это не был мужчина или женщина, то, клянусь, что-то худшее. Я изо всех сил бросился бежать к кораблю и страшно обрадовался, когда очутился на палубе. Я подписал условия, по которым обязан исполнять свои обязанности на корабле; на корабле я и останусь, но меня больше не заманят на лед после захода солнца.