Капитан Наполеон - [3]

Они присели за один из столиков, расставленных в зале.

Лефевр был в полном восхищении от оборота, который приняло это знакомство. Тем не менее, прежде чем сесть, он явно выказал сильное колебание.

– Что с вами? – резко спросила Екатерина.

– Да вот, видите ли, барышня: как в гвардии, так и в милиции у нас не в обычае разбивать компанию, – ответил он с легким смущением.

– А! Понимаю! Ваши товарищи. Ну, так что же, пригласите и их! Если хотите я позову их. – И, не дожидаясь его согласия, Екатерина поднялась, встала на деревянную, выкрашенную в зеленый цвет скамейку, стоявшую у стола, и, сложив руки рупором, окликнула трех гвардейцев, которые не без насмешки во взгляде следили издали за парочкой. – Эй, ребята, – крикнула она, – идите сюда! Здесь вас не съедят? А если вы ограничитесь тем, что будете смотреть, как пьют другие, то у вас типун па языке вскочит!

Трое гвардейцев не стали ломаться и приняли это фамильярное приглашение; только четвертый из них не тронулся с места.

– А что же ты, Бернадотт? – спросил один из гвардейцев сержанта, оставшегося на месте.

– Я разговариваю с гражданином, – с раздражением ответил Бернадотт, завидовавший всякому успеху товарища.

Раздраженный тем, что ухаживания Лефевра за красивой прачкой увенчались успехом, он хотел остаться вдали, притворяясь, будто поглощен разговором с молодым человеком в поддевке.

– О, гражданин не будет лишним за нашим столом, – крикнула Екатерина. – Я знаю его. Да и он меня – тоже. Разве не правда, гражданин Фушэ?

Молодой человек, названный так, подошел к столу, где Лефевр уже заказал горячего вина с пышками, и, здороваясь, сказал:

– Раз мамзель Екатерина этого хочет, что же, сядем! Я в восторге, что буду в обществе бдительных стражей города!

Четверо гвардейцев и штатский, которого назвали Фушэ, присели, и, наполнив стаканы, все принялись пить.

Екатерина и Лефевр, которые уже позволяли по отношению друг к другу галантные вольности, пили по очереди из одного стакана.

Лефевр набрался смелости и захотел сорвать поцелуй. Но Екатерина воспротивилась этому.

– Ну, уж это дудки, земляк! – сказала она. – Я с удовольствием пошучу и посмеюсь, но не больше!

– Вы не ожидали найти добродетель у прачки, сержант? – сказал Фушэ. – Да, знаете ли, с мадемуазель Сан-Жень каши не сваришь!

– Ну скажите, гражданин Фушэ, – оживленно подхватила Екатерина, – вы меня знаете, потому что я стираю ваше белье с тех пор, как три месяца тому назад вы приехали из Нанта. Разве можно что-нибудь сказать на мой счет?

– Нет! Ничего… абсолютно ничего!

– Я не прочь пошутить, вот как сейчас, сплясать фрикасе, даже чокнуться со славными людьми, какими вы кажетесь мне, но ни один мужчина, ни один, не только в моем квартале, но и вообще на свете не может похвастаться, что ему удалось перешагнуть порог моей комнаты. Ну, моя мастерская открыта для всего света, что же касается моей комнаты, то ключ от нее получит только один-единственный человек…

– Ну, а кто же будет этим счастливчиком? – спросил Лефевр, покручивая усы.

– Мой муж! – гордо ответила Екатерина, а затем, чокнувшись с Лефевром, смеясь прибавила: – Теперь вы предупреждены, земляк! Что вы скажете на это?

– Скажу, что это, быть может, окажется совсем не так уж неприятно, – ответил сержант, теребя свои усы. – Там видно будет… За ваше здоровье, мадемуазель Сан-Жень!

– За ваше здоровье, гражданин! В ожидании вашего предложения…

И оба они принялись весело прихлебывать вино, посмеиваясь над этими откровенными признаниями.

В этот момент среди столиков показался какой-то странный человек, одетый в остроконечную шапку, в длинное черное платье, усеянное серебряными звездами вперемешку с перекрещивающимися голубыми лунами и кометами с пунцовыми хвостами.

– А, вот и Фортунатус! – крикнул Бернадотт. – Это колдун! Кто хочет узнать свое будущее?

В те времена у каждого бального помещения имелся свой колдун или гадалка, которые предсказывали будущее и угадывали прошедшее всего за пять су.

В эпоху великих переворотов того времени, в такую эпоху, как канун 10 августа 1792 года когда целому общественному строю приходилось исчезать, уступая место внезапно надвинувшемуся новому миру, в быстрой смене условий жизни неминуемо должна была развиться сильная вера в чудеса. Калиостро со своим графином, Месмер со своим чаном вскружили немало аристократических голов, а народное легковерие довольствовалось уличными ворожеями и астрологами.

Екатерине захотелось узнать свое будущее. Ей казалось, что встреча с красивым сержантом должна будет внести какую-то перемену в ее жизнь.

В тот самый момент, когда она попросила Лефевра позвать Фортунатуса и спросить его о ее судьбе, колдун подошел к группе из трех молодых людей, сидевших за соседним столом.

– Послушаем-ка, что он скажет им, – заметила Екатерина вполголоса, указывая головой на соседей.

– Я знаю одного из них, – сказал Бернадотт, – его зовут Андош Жюно. Он бургундец. Я встречался с ним, когда он служил волонтером в батальоне Кот д'Ор.

– Второй – это аристократ, – сказал Лефевр, – его зовут Пьер де Мармон. Это тоже бургундец, он из Шатийона.

– Ну, а третий? – спросил Фушэ. – Кто этот молодой человек, такой сухой, с лицом почти оливкового цвета, с такими впалыми глазами? Мне кажется, что я уже видел его где-то… но где?