Капитан Марвел. Быстрее. Выше. Сильнее - [30]

«Ф-16», не меняя построения, начали крутить бочки. Самолёты держатся так близко друг к другу, что складывается впечатление, будто кто-то развесил их на стене при помощи балансира и линейки. Истребители настолько точно сохраняют расстояние, что легко забыть про то, что каждый из них летит на скорости примерно в полторы тысячи километров в час.

Два сольных пилота крутят бочки во все четыре стороны света прямо над центром площадки. Оказавшиеся слева от нас остальные истребители устремляются в нашу сторону, выстроившись ромбом, а затем, синхронно крутят бочки. Ещё не все мурашки успевают пробежаться по коже от последнего трюка, как нам советуют не сводить взгляда с горизонта, так как два сольных пилота сближаются и уже готовы вплотную пронестись друг мимо друга. На мой взгляд, страшнее версии игры «кто струсит первым» ещё не придумали.

Я, затаив дыхание, слежу за тем, как два самолёта проносятся друг мимо друга, а затем наше внимание устремляется к оставшимся четырём самолётам, которые теперь приближаются к зрителям колонной. Нам говорят, что «Громовая птица-1» (лидер) подаст сигнал снова перестроиться в ромб. Мы словно наблюдаем за работой сложных циферблатов и винтиков внутри часов, с такой точностью ведущий и его ведомый перестраиваются из колонны в ромб.

Затем один из соло-самолётов словно из ниоткуда появляется вдали. По словам диктора, пилот должен нагнать ромб. Самолёт летит со скоростью шестнадцать километров в минуту, и пилот должен догнать остальных прямо над трибунами. Зрители как один замолкают. Соло-самолёт проносится мимо ромба прямо над центром представления, и публика сходит с ума. Истребитель обгоняет строй, и самолёты, держась крылом к крылу, взмывают ввысь.

– Это их фирменный манёвр, – говорит Мария, едва в силах сдержать себя.

– Взрыв бомбы и пролёт на встречных курсах, – говорит Пьерр, обращаясь одновременно ко всем и ни к кому конкретно.

Мы пребываем в восторге, пока ромб, исполняя бочку за бочкой, поднимается всё выше и выше. Затем каждый самолёт срывается вниз, словно лист на ветру, оставляя белый дымный след за собой. «Взрыв бомбы» заполняет собой небеса, поскольку все четыре самолёта окутали дымом пространство непосредственно над зрительскими трибунами.

– Если они снова попытаются сделать пролёт на встречных курсах, весь этот дым – волнуюсь я.

– Они справятся, – заверяет меня Мария.

Дым от «Взрыва бомбы» заполняет небеса, и мы можем только сидеть и смотреть, как два самолёта начинают сходиться к ещё одному пролёту на встречных курсах. Но на этот раз они будут исполнять трюк в небе, полностью затянутом дымом. Пилоты не смогут разглядеть друг друга. Я наблюдаю за одним самолётом, затем за другим, потом снова за первым. Я понятия не имею, насколько они близки друг к другу.

– Они сейчас столкнутся, – шепчу я, и Мария берёт меня за руку и крепко сжимает.

На скорости в полторы тысячи километров в час у самолётов уходят считаные с секунды на то, чтобы проскочить друг мимо друга на расстоянии, казалось бы, в волосок.

– Видишь? – спрашивает Мария. Я перевожу взгляд на руку, где её пальцы оставили отчётливые отметины. – Ни на секунду в них не сомневалась.

– Ага-ага, – соглашаюсь я, закатывая глаза и массируя костяшки пальцев.

– Это было невероятно! – восклицает Пьерр.

Диктор благодарит «Громовых птиц» и напоминает, что позже состоится встреча с Джоном Гленном, а под конец накручивает нас всех известием о том, что на закрытии авиашоу выступит фанк-группа.

– Джон Гленн, а ЗАТЕМ фанк-группа? Просто день моей мечты, – говорит Бьянки, пока мы вместе с тысячами зрителей покидаем трибуны.

– Я всё равно дотронусь до одного из этих самолётов, – говорю я, заметив, что «Громовые птицы» не только приземлились, но даже уже смешались со зрителями, пожимая руки и подписывая фотографии. Я изучаю толпу за спинами пилотов и замечаю, что «Птицы» позволяют людям подойти и посмотреть на «Ф-16».

Вот мой шанс. Я гляжу на Марию. Она думает о том же.

– Мы собираемся встать в очередь на встречу с сенатором Гленном, так что встретимся там после того, как вы... дотронетесь до самолёта, – скептически говорит Бьянки, пытаясь рассмешить меня, но, судя по его взгляду, он считает меня чокнутой.

– Мария теперь тоже хочет дотронуться до самолёта, – говорю я.

Все устремляют взоры на Марию.

– Ну хорошо, я теперь тоже самолётощуп, – признаёт она.

– Самолётощуп, – Пьерр не может удержаться от смеха.

– Тогда идите и пощупайте свой самолёт, дамы, а я встречусь с американским героем, – говорит Дель Орбе.

– Эй, а ну-ка минуточку. Мы тоже повидаемся с сенатором Гленном, только...

– После того, как дотронетесь до самолёта, мы поняли, – со смехом говорит Бьянки, машет на прощание, и мы расходимся.

Мы с Марией протискиваемся сквозь толпу, заполонившую лётное поле. Мы едва держим себя в руках. Сегодня просто волшебный день. По-настоящему волшебный. Он напомнил нам, зачем мы стараемся учиться. Уж точно не из-за Дженкса. Мы не пытаемся показать себя. Дело вовсе не в этом.

Дело в том, что мы действительно любим летать.

Только и всего.

Я улыбаюсь, и боже мой, какое это приятное ощущение. Мы с Марией ускоряем шаг, и к концу едва не бежим от нетерпения.