Капитан «Дьявол». История пирата - [21]

— Что за «кошку»? — спросил Джон.

— Ты четырехлапый якорь не видел, что ли? — раздраженно спросил Огл.

— Видел, — назидательно сказал Джон, — а ты, видимо, повешенных не лицезрел, что орешь, как в опере.

Блэрт осторожно оглянулся, сознавая свою ошибку, и уже более тихо произнес:

— Ты спроси у него, Джон, куда пропал тот точильный камень, что я ему дал.

— Сказал же тебе, — недовольно произнес Кинг.

— Не знаю! — передразнил Огл недавнее объяснение

Сэлвора. — Хорош ответ, ничего не скажешь!

— Подожди, Блэрт, — сказал Скарроу, — пусть лучше «Меченый» сам расскажет, что произошло.

Кинг рассказал о своей встрече с Джозианой Стейз, добавив в конце, что когда он вернулся, то точило уже не нашел.

— Я ему и говорю, что камень могла взять только она, — сказал Блэрт.

— Если бы она взяла камешек, — произнес Джон, — то ты бы давно дергался на перекладине на пару с Сэлвором.

— Нет, Джон, — вмешался в разговор Майкил. — Дочь губернатора не такая, как все, она особенная, и я сомневаюсь, чтобы она стала доносить.

— Много ты знаешь! — сказал Свирту Блэрт.

— Сейчас все узнаем, — медленно произнес Кинг, глядя в сторону дороги. — Элин идет.

Ирландка часто по вечерам заходила к своим друзьям по несчастью. Их бараки находились в получасе ходьбы от дома губернатора и в свободное время она приносила свежие новости. Сегодня идти пришлось несравненно дальше

— Элин послали за опилками. Четверо товарищей видели, как она подошла к одному из надсмотрщиков, что-то сказала, показывая деревянную бадью, и направилась к ним.

Элин сильно изменилась за время, проведенное в рабстве. Бледность не сходила с ее лица: когда изредка она пыталась улыбнуться, то лишь кривила рот, на лице постоянно лежала печать отрешенности от всего земного. Ирландка уже свыклась с мыслью, что она останется здесь навсегда. Некогда золотистые волосы потемнели и спутались, одежда превратилась в лохмотья. Как и все рабы, она медленно превращалась в животное.

Подойдя к бревнам, Элин поставила бадью на землю и спросила у всей четверки:

— С каких пор у вас появился послеобеденный отдых?

— С тех самых, как закончилось дерево.

— Набери мне опилок, Кинг!

— Пусть Майкил наберет, он здесь работает.

— А я хочу, чтобы ты набрал, — настойчиво повторила

Элин, и, ирландец понял, что женщина хочет поговорить с ним наедине.

Он поднялся и спрыгнул на землю.

— Майкил, где здесь опилки?

— Там, где режут доски!

В том месте, где рабы резали бревна на доски, находилась куча опилок, которые насыпали в корзины и относили к яме, где сжигали. Специально для этого здесь стояла лопата, но Сэлвор стал неспешно насыпать опилки руками.

— Выкладывай.

Элин присела на чурбан.

— У кого из наших ребят могло быть точило?

— А что?

— Очень интересная история! Два дня назад я высыпала мусор у конюшни и видела, как возвращалась с прогулки дочь губернатора. Меня она сначала не видела, а я отлично видела ее. Подъехала, соскочила и говорит мулату, чтобы посмотрел ногу Марга, ей показалось, что конь хромает.

Тот нагнулся, а она — раз! — и вытащила что-то из седельной сумки, спрятала в руке. Увидела меня, вся зарделась и ушла.

— А почему ты решила, что это было точило?

— Видела утром под ее кроватью, когда убирала. Джозиана, видимо, это поняла, так как заторопила меня с уборкой. Я решила рассказать — может, вам это надо.

— Очень надо, Элин. То точило обронил я. Идем!

Проводив ирландку, Кинг вернулся к товарищам.

— Порядок, — сказал он, забираясь на бревна. — Проблем с вешалкой нет — будем жить.

— Почему ты уверен, что нас не вздернут?

— Я знаю, где точило, Огл.

И Кинг передал все, что слышал от ирландки. Майкил присвистнул:

— Вот это дочь губернатора!

— Да, два дня — срок немалый, — согласился Скарроу.

Победоносно глядя на Огла, Кинг спросил:

— Так как мой заказ, мистер Блэрт?

— А зачем тебе «кошка»? — спросил Джон.

— Я здесь не собираюсь гнить, — последовал ответ.

— Отсюда сбежать можно лишь только на небо, — горько усмехнулся Свирт.

— Пусть помечтает, — сказал Огл, — это приятно.

Кинг быстро поднялся, сел и посмотрел на Блэрта глазами, в которых горела уверенность.

— Не веришь!

— Да ну тебя!

— Нет, подожди! Что мы можем достать? Пищу — не проблема, проще простого, о воде я и не заикаюсь — источников достаточно. Мореходные приборы — на любом заходящем корабле можно украсть, тоже нетрудно. Остается оружие, но ты можешь изготовить ножи — для начала вполне подойдут.

— А уйдем на чем?

— Ты только «кошку» сделай, а посудина есть на примете. Выберем ночку потемнее, выйдем в открытое море и возьмем курс на свободу!

Ошеломлённые рабы молчали. Все они уже смирились с невозможностью вновь увидеть родные берега, услышать, как шумят ветра на ирландской земле. Каждый мечтал о свободе, но никто не верил в то, что можно самим, без посторонней помощи, добыть ее.

А Кинг не только верил — он знал, что это возможно!

Друзья хотели подробнее расспросить его о пути освобождения, но в это время появился губернатор, и рабы быстро разошлись.

Если говорить честно, то Кинг не знал, как выбраться из неволи, хотя понимал, что это будет чертовски трудно. Он имел наметки, еще не соединенные в единый план, но зато ирландец отлично знал другое: выбираться отсюда поодиночке — значит, добровольно совать голову в петлю. Нужны люди, готовые пойти на риск, и именно поэтому он сказал друзьям, что знает, как бежать. Дерзкая мысль вызывает недоверие и удивление, как безумная. Но зерна надежды, уже пустившие корни, не оставляют в покое души лишенных свободы. Словно черви, они медленно, но верно разрушают камни недоверия. В один прекрасный день стена неверия рухнет и бывшие противники станут верными единомышленниками. Кинг знал это так же, как и то, что в таких делах не следует спешить, и он терпеливо ждал.