Капитан Два Лица - [11]
Розинда обладала кротким нравом, почти не плакала даже совсем малышкой. В последний Круг в замке Дуан — еще Ино — обожал сестру и больше всего вспоминал в первых странствиях именно ее, ласковую и скромную. Теперь «ласковая и скромная» распускала руки и даже не надела чулок. Тем не менее, не делая пока замечаний, Дуан мягко напомнил:
— Я все рассказал. И, думаю, тебе тоже можно это увидеть.
Он показал изувеченные руки. Синие глаза сестры чуть сузились, совсем как у бабушки. Но, прикусив нижнюю губу и подумав, Розинда все же кивнула.
— Уговорил. Что будешь делать, если они тебя примут? А они, скорее всего, тебя примут, потому что я почти слышу, как трясутся их поджилки.
— Буду править какое-то время. Пока все не успокоятся.
— Какое-то время? — Розинда подняла брови. — А потом?
«А потом сбегу домой и забуду об этом месте, как о кошмарном сне». Он не произнес этого вслух, но сестра странным образом насторожилась.
— Ино? Я повторяю. Что. Ты. Собираешься. Делать с королевством?
Дуан решился и особенно прямо посмотрел Розинде в лицо.
— А ты думаешь, из меня выйдет хороший правитель? Я потерял связь с этими местами, я выпал из жизни. Я попытаюсь восстановить ее, ведь не просто так меня пробудили. Но ты ведь понимаешь, что такое проспать десять Кругов в темной пещере?
Розинда удовлетворенно закивала, но не в ответ на вопрос, а будто бы самой себе и своим догадкам. Помолчав, она склонила голову к плечу.
— Сочувствую. Но у тебя просто нет выбора, братец. Или ты его видишь? — Прежде чем Дуан открыл рот, она предупреждающе подняла ладонь. — А впрочем, мне плевать. Твой выбор — точно не я.
Дуан резко сделал шаг навстречу. Розинда сидела все так же прямо, болтая левой ногой, стуча пяткой о резную ножку стола.
— Что ты имеешь в виду?
— А то. Если вдруг ты решил, что тебе удастся надавить на людей, посадить на трон меня и жить в свое удовольствие, то нет. Пусть тебя не было десять Приливов, но тебя с детства растили королём, а меня — чьей-то вещью. — Тоненькие пальцы нервно пробежались по кружевному воротнику платья. — Чувствуешь разницу? Те, кто поднимал бунты с требованием дать мне трон, действовали не от моего имени, Ино. Они как раз прекрасно понимали: я — вещь. Стул, который можно двигать, а вследствие легкого веса — даже переносить. И они хотели двигать.
— Но ты не вещь, Розинда, — мягко возразил Дуан. — И я уверен, отец…
— Помолчи. И послушай.
Она даже не дала ему закончить; углы рта растянулись в неприятную, незнакомую ухмылку. Розинда спрыгнула со стола и начала прохаживаться вокруг Дуана. Периодически он поворачивался, чтобы на нее посмотреть; ему казалось, сестра подбирает слова, и он не торопил. Наконец она снова заговорила:
— Прошло четыре Полукруга, когда отец смирился, Ино, и перестал тебя искать. Он понимал, что уже не успеет вырастить преемника, даже если женится еще раз, да и вдруг пойдут девочки? Он решил использовать то, что есть, — меня, власть ведь можно передавать и дочерям. Моих милых камеристок на прогулках все чаще отныне сменяли дамы из Левого полусовета, а моими обычными собеседниками стали мужчины из Правого. Я, всю жизнь говорившая только о платьях, музыке и бабочках, стала рассуждать о политике и науках. Я, Ино, понимаешь? Ты даже представить себе не можешь, как тяжело, например, увидев целых двенадцать Приливов, впервые вгонять в голову математику, когда до этого тебя даже не учили считать больше, чем до ста! Но мне многое удавалось, потому что я старалась. Это было в новинку, и это было нужно отцу, я жалела его. А потом…
Она запнулась, и, догадавшись, Дуан спросил:
— Он потащил тебя на казнь?
Сестра кивнула.
— Розинда…
— Он сказал, я должна это знать. — Остановившись рядом, она пожала узкими плечами. — И я узнала. Правда, — она мрачно усмехнулась, — ему удалось проделать это всего раз. Больше не пытался.
— Как ты этого добилась? — удивился Дуан. — Меня он…
— Брал на каждую. Знаю. — Розинда взялась за длинную кисточку на своем поясе и принялась вертеть. — Но поскольку я попыталась выброситься в окно в день, когда увидела первое повешение, ему пришлось передумать.
Дуану стало еще сквернее. Ловя бледную руку сестры своей, он спросил тише:
— Ты пыталась…
Но Розинда вырвалась и неприлично, заливисто рассмеялась.
— Я не такая дурочка. Это было в первый день Сэлты[3]Большого Отлива, я просто хотела отправиться с городскими девушками прыгать через костры. Ну, те, которые разводят на том участке моря, откуда уходит вода. Я решила вылезти в окно, я часто так делала раньше. Одна из моих дам увидела и завизжала, что я хочу уйти в сон. И я, быстро сообразив, что к чему, стала изображать, что делаю именно это. Заламывать руки, визжать, слезу пустила. Отцу пришлось признать: казни — не лучший досуг для девушки.
Дуан невольно рассмеялся такой хитрости, но Розинда больше даже не улыбнулась. Глянув исподлобья, она отчетливо произнесла:
— С того дня я стала все делать ему назло, Ино. Он уже не удивлялся моим выходкам, и остальные тоже перестали. Я не видела в этом ничего плохого: он вспомнил о том, что я существую, слишком поздно, и мне очень захотелось, чтобы он за это поплатился. Может, я и вещь, но не самая безропотная. И теперь, когда есть ты, — оглядев стол, она подтянула к себе графин с водой и отпила прямо из него, — я предоставлена самой себе и могу делать…
