Капитализму в России не бывать! - [55]

Один из наиболее известных «патриотических» апологетов Сталина Сергей Семанов в своей книге о Сталине приводит отклики зарубежной прессы на смерть советского вождя. В частности, югославская газета «Борба» писала: «Сталин похоронил ленинизм в 30-х годах, марксизм — ещё раньше».

Да, это так. Но что, какое учение он взял взамен как своё (и партии) теоретическое оружие? Семанов всей своей книгой отвечает: «великорусскую державность и православие». С точки зрения «патриотов» это вполне достойная замена, но для любого здравомыслящего человека, понимающего, куда идёт мир в третьем тысячелетии, она означала банкротство теоретической мысли Сталина. Вождь не понял, что наступает эпоха, когда на первый план должны выступить именно цивилизационные факторы, и в этом уже был залог скорого распада СССР.

Сама жизнь подсказывала, что классовый подход, лежавший в основе теории марксизма-ленинизма, во многом устарел и нуждался в замене. Разумеется, не могло заменить его и православие, которое оставалось в то время уделом небольшой прослойки маргиналов (я не говорю об учении Христа, которое останется недостижимым идеалом человечества до конца света). Но чем нужно было заменить марксизм — оставалось для Сталина неясным.

То, что теория социализма необходима, Сталин понимал и напряжённо размышлял над теоретическими проблемами советского общества. Итогом размышлений стал его последний труд «Экономические проблемы социализма в СССР».

После опубликования этого труда началась обычная пропагандистская кампания, представлявшая его как высшее достижение марксистско-ленинской и вообще человеческой мысли. По всей стране изучали этот плод сталинских размышлений, и только соратники Сталина — члены Политбюро не проявили к книге сколько-нибудь значительного интереса. Это говорит о том, что Сталина окружали только прагматики, способные решать лишь текущие государственные и личные задачи, но абсолютно глухие к запросам жизни, властно требовавшей новой теории. Сталин на заседании Политбюро спросил их мнение о своём труде, но они промолчали или ограничились мелкими поверхностными замечаниями. Сталина это не только огорчило, но и ещё более укрепило в намерении обновить кадры высшего руководства партии и государства.

Молотов много лет спустя сказал, что зря они тогда недооценили труд Сталина, надо бы к нему вернуться и осмыслить заново. И сейчас почитатели Сталина пытаются найти в этой книжечке глубокие мысли и указания, которые представляли бы ценность для теории социализма. Однако это напрасные потуги.

Хотя у Сталина там были попытки несколько по-новому осветить некоторые вопросы социалистического производства, в целом этот труд никакого прорыва в теории не содержал и не мог содержать, потому что основывался на традиционном понимании марксизма-ленинизма, который уже не отвечал запросам наступавшей эпохи. По свидетельству Молотова, Сталин ещё работал над второй частью своего труда, которая после смерти вождя канула неизвестно куда, но и от неё вряд ли можно было ожидать какого-то прорыва — по тем же самым причинам.

Советский народ остро нуждался в труде, который показал бы особенные черты российской цивилизации, делавшие её такой жизнеспособной, устойчивой, способной на великие свершения. А главная особенность её заключалась в созданной русским народом сложнейшей (более сложной, чем самый совершенный космический корабль) системе управления, позволявшей мобилизовать огромные массы людей на осуществление глобальных проектов.

Тут опять не обойтись без пояснения аналогией — сравнением государства с армией. В течение длительного времени было принято считать (особенно это отражалось в художественной литературе) собственно армией тех, кто воевал непосредственно на поле боя. В лучшем случае к ней причисляли и штабы, хотя частенько от фронтовиков можно было услышать: «мы в окопах кровь проливали, ежеминутно рискуя жизнью, а штабисты штаны просиживали, теперь же и они получают такие же ордена…». А уж об интендантах и говорить нечего, чуть ли не на каждого из них смотрели (правда, не без оснований) как на потенциального вора и казнокрада. Между тем солдат за свою ошибку расплатится лишь собственной жизнью, ошибка же генерала может привести к гибели тысяч солдат. И лишь писатель Богомолов в своей книге «Момент истины», наверное, впервые представил армию как гигантский механизм, объединяющий и солдат в окопах, и штабы вплоть до Генерального, и органы снабжения — и тыл, питающий фронт. Вот это и есть настоящая армия как тотальная организация народа для войны.

Вот и на общество нередко смотрят так же примитивно: реальные блага создают лишь трудящиеся у станков и на полях, а чиновники только проедают созданное тружениками. Марксисты смотрели на государство как на некий паразитический нарост, машину, созданную угнетателями для подавления сопротивления угнетённых, которая, выполнив свою историческую миссию, должна отмереть. Ленин с ужасом смотрел на встававшее на его глазах из пепла Советское государство и призывал к неустанной борьбе с этим нарождавшимся Левиафаном, который представлялся ему воплощением бюрократизма. Так же смотрел на государство и Бухарин. Троцкий видел в государственном аппарате почву для бюрократизации всей жизни страны. С того времени борьба за сокращение армии чиновников стала чуть ли не главной заботой режима, который на этом самом чиновничестве и основывался. При Сталине практически установилось господство партийного и государственного аппарата над страной, тогда как аппарат должен был служить лишь инструментом для достижения высоких целей, поставленных передовой идеологией.