Кантианские вариации - [13]

И Кант замечает, что есть какие-то силы, которые нельзя полностью отнести за счет движения, если мы ставим проблему полного отношения субстанций (у позднего Канта она называется еще проблемой полного основания). Некоторые силы нужно отнести к другим субстанциям, которым нельзя дать в свою очередь более точное определение, то есть их нельзя разложить дальше; в этом анализе мы неминуемо доходим до такой точки, дальше которой мы не можем ясным образом подразделять и анализировать. Скажем на другом языке: мы нечто должны принять за данное, зная, что это данное берется в качестве такового только потому, что нельзя дать более точное определение — это данное неизвестно нам в основании.

Итак, я резюмирую. Первая сквозная кантовская тема: что значит вообще воспринять. Когда, как, в применении к чему мы можем сказать «воспринято»? Восприятие, или извлечение опыта, или знание — для Канта это нечто такое, что нельзя предположить, ввести допущением. Предположить совершенность этого нельзя, оно должно совершиться. Нельзя сказать: предположим, то-то и то-то воспринято, узнано… Такое предположение не может быть само собой разумеющимся, здесь нужно каждый раз устанавливать, воспринято или не воспринято. Восприятие не есть нечто само собой разумеющееся, оно должно случиться в качестве эмпирического события в мире. То есть случается в мире не только то, что в восприятии содержится и узнано, но еще и эмпирический факт самого восприятия. На этот ход Канта можно наложить и позднейшие ходы феноменологии XX века. Можно воспользоваться аналогиями с феноменологической процедурой редукции, задача которой состоит в том, чтобы, вопреки мании человека мыслить содержаниями, выделить еще существование, в котором мыслятся эти содержания, так как существование содержания и содержание не совпадают. Условия одного отличаются от условий другого.

И второе, связанное с этим. Если мы понимаем, что о чем-то как о воспринятом мы можем говорить только как о части мировых взаимодействий, и притом мы должны иметь полные отношения взаимодействующих сил, чтобы вообще рассуждать об акте восприятия в мире, то, значит, мы имеем дело с такими вещами и вводим такие действия, такие силы, которым нельзя дать более точного определения. Ясно, что мы не до конца дошли в них, но мы и не можем дойти до конца, и проблема состоит в том, чтобы взять их как неанализируемые. Об этом я уже говорил кантовскими словами — что мнение обычно возникает гораздо более простым путем, чем то, как оно излагается.

Значит, одну тему Канта можно сокращенно обозначить словесным знаком каждый раз или всякий раз заново. А сочлененную с этим другую тему, поддающуюся вариациям, я выражу словами теперь, когда уже или теперь, когда уже есть. Теперь, когда уже есть, мы можем далее не анализировать, далее не разлагать. Конечно, было бы интересно узнать что-то прямым аналитическим путем, но это трудно, и Кант будет показывать, что это и невозможно, да и зачем это делать, когда теперь, когда уже есть. Что когда уже есть? Здесь Кант имеет дело с тем, что в других контекстах, для других целей и в совершенно другой области духовной, душевной человеческой жизни называется откровением, откровенно полученным. Это откровение и есть та символическая структура сознания, внутри которой Кант мог, например, отстраняться от возможной игры представлений, то есть от возможного вождения нас кем-то другим. Иметь изменения и не знать, что ты их имеешь, было бы, по Канту, вождением нас кем-то другим. Вспомните «злого гения» Декарта. Совершенно в других словах и в другом контексте речь идет о том же самом. Эта тема вынырнула из глубин того, как вообще наша душа устроена, и что мы можем знать, и чего знать не можем, и как мы знаем, если что-либо знаем. Если мы что-либо знаем, то знаем вполне определенным образом, если попали на путь, у которого есть своя структура. На этом пути, в этой структуре сознания Кант как раз и отстраняется, смотрит косвенным взглядом. Потому что существо, которое само сокращалось бы вместе с сокращением того, чем оно пользуется как меркой, могло быть спасено, только получив дар косого взгляда, то есть взгляда сбоку, если бы оно не оставалось внутри взгляда, а каким-то образом смогло увидеть себя в точке своего соприкосновения, во взаимодействиях с физическими силами. Иначе говоря, если бы я имел еще, как говорят французы, regard oblique — косвенный взгляд, возможность посмотреть со стороны; не только взаимодействовать, но и увидеть себя в точке взаимодействия. Именно к этому мы приходим, если понимаем, что воспринять — не само собой разумеется.

Итак, если мы внутри допущения, что нам что-то открылось, то когда уже открылось, можно чего-то не делать и не исследовать. Поздний Кант будет говорить, что нет необходимости ставить вопрос — откуда у нас данные формы пространства и времени. Нам достаточно выяснить, каковы они, а решать откуда, мы не можем. Потому что для того, чтобы решить вопрос о наших формах пространственно-временного представления, нам нужен был бы еще один разум, посредством которого мы могли бы сравнивать формы представления у одних существ с представлениями у других существ. Значит, должно быть третье, а как выйти к этому третьему? Где оно и кто о нем знает, кем оно дано? Это еще одна тема. Тема