Кант - [32]

Оказывается, что человек мог бы обладать душой-субстанцией и свободой воли, если допустить, что он гражданин двух миров, а его душа есть вещь в себе в смысле не только ее непознаваемости, но и трансцендентности ее существования. В таком случае, оставаясь подверженной всему категориальному диктату феноменального мира, она могла бы одновременно быть нетленной и свободной. Позднее Кант даже скажет, что идея свободы — «единственная среди всех идей чистого разума, предмет которой — факт…» (11, т. 5, стр. 507–508). Это уже не ведет к атеизму и материализму, но, наоборот, отклоняет от них. Трансцендентальный идеал не с ними, но против них. Как бы то ни было, финал теологической идеи проникнут духом компромисса: существование бога теоретически «нельзя доказать, но и нельзя также опровергнуть». Между верой и знанием пока неустойчивое перемирие.

Итоги трансцендентальной диалектики неоднозначны. Попробуем сделать краткий обзор уроков антиномий и анализа трех трансцендентальных идей. Трансцендентальная диалектика Канта вновь, после эпохи Возрождения, утвердила тезис о том, что противоречие есть фундаментальный факт познания. Этот тезис оказал могучее влияние на дальнейшее развитие классической домарксистской диалектики в Германии. Разум вновь попытался возвыситься над рассудком и на этот раз — как диалектическое мышление над «метафизическим». Но стали забывать, что формальная логика, не будучи метафизике тождественна, помогает диалектике преодолеть свои затруднения и преграды. Впрочем, у Канта формальная логика возникала из глубин той же самой трансцендентальности, от которой отправилась у него в свой путь и диалектика.

Иногда считают Канта и Гегеля в понимании диалектических антиномий антиподами, но это неточно. Кант вплотную подошел к пониманию связей между противоположностями. Подошел, но не вскрыл их: мы знаем, что он отправил их в разные миры, посоветовав разуму опасаться диалектики. Он не прав, ибо бояться следует не диалектики, но софистики и иррационализма. Но именно Кант начал трудный для разума процесс овладения диалектикой.

Теперь, в конце трансцендентальной диалектики, мы получаем ответ Канта на вопрос: как возможна «метафизика», т. е. (здесь) философия? Она возможна в четырех различных смыслах.

Во-первых, она может и должна быть построена как учение об априорных формах сознания и принципах конструирования научного знания, устанавливающее действие рассудка во всем поле гносеологических исследований без исключения. Вопреки догматикам-идеалистам XVII–XVIII вв. Кант отказывается видеть в априорных формах источник познания сверхчувственных вещей, но верит в них как в якобы надежный источник научной объективности. Во-вторых, философия возможна как естественное стремление человеческого ума проникнуть в неведомое и недосягаемое. В-третьих, ей следует быть критикой всех прежних претензий на познание потустороннего мира. И, как увидим, в-четвертых, философия может, по Канту, возродиться как регулятивная этическая онтология.

Поэтому, когда неопозитивисты, сводя предмет философии к изучению средств создания теоретических конструкций, ссылаются на Канта, их ссылки односторонни. Но они не безосновательны, поскольку философия Канта при всем многообразии ее содержания опиралась на метафизическое разобщение единства между вещами в себе и явлениями. Кант принял в трансцендентальной эстетике и сохранил в трансцендентальной логике берклианскую субъективизацию ощущений, а сравнение его с Коперником в этой связи приобретает особый оттенок: великий астроном справедливо поставил под сомнение очевидность чувственного познания, а Кант неосновательно довел это сомнение до торжества агностицизма. И уже на почве указанного разобщения возникли производные его формы — отрыв формы от содержания, теории от практики, знания от веры. Но в плане социальноклассового источника Кантовой философии зависимость всех этих форм оказывается обратной.

«Критика чистого разума» завершалась большим отделом, озаглавленным: «Трансцендентальное учение о методе». Здесь Кант набрасывает программу построения философии, выделяя две основные ее области — «природу», т. е. изучаемый наукой мир явлений, и «свободу», т. е. сферу нравственных процессов, связанных с миром вещей в себе. В области природы философия упорядочивает то, что есть, а в области свободы исследует то, что должно быть. Здесь будет получен ответ на вопрос: что я должен делать? Но там же будет затронут вопрос: на что я могу надеяться?

Так теоретическая философия Канта, т. е. его теория познания, оказывается введением к «практической» части его философской системы, т. е. к теории морали. Но Кант мечтает и о дальнейшем расширении, а потом и завершении своей системы философии. Уже здесь он намечает задачу выяснить связь практического разума со спекулятивным (см. 11, т. 3, стр. 669). Он делает заявку и на метафизику природы и на трансцендентальную теологию, надеясь когда-либо создать целостную априорную философскую архитектонику, опирающуюся на гранитные устои Науки Эвклида и Ньютона и этики Долга Канта. Так возникает замысел философии как «науки наук», уже далеко за собой — пока в мечтах — оставляющей рубежи исходного критицизма.