Каноническое право. Древняя Церковь и Западная традиция - [45]

Церковные установления, как уже было отмечено, не исключение. «Кому не известно, что святое каноническое Писание Ветхого, как и Нового Завета содержится в ограниченном количестве книг и находятся рангом настолько несравнимо выше всех последующих писем епископов, что никто не вправе сомневаться, что все, написанное в них, истинно и правильно? С другой стороны, если возникает какое-либо отклонение от истины в письмах, которые написали или напишут епископы после определения канона{Имеется в виду канон Священного Писания.}, разве они не могут быть отвергнуты в пользу более мудрого сведущего мнения по данному вопросу, или в пользу благоразумия или большего авторитета другого ученого епископа, или собора?» (Августин).

Грациан подытоживает эти рассуждения следующим образом:{Decretum, D.IX, pars II, c.xi}. «Поскольку, следовательно, ничто не предписывается естественным правом при отсутствии на то Божьей воли, и ничто не запрещено, если нет на то Божьего запрета, и поскольку все в каноническом Писании является Божественным установлением, Божественные установления действительно согласуются с мировым порядком (natura). Ясно поэтому, что то, что противоречит Божественной воле или каноническим Писаниям, противоречит и естественному праву. Если доказано, что что-либо подчинено Божественной воле, каноническим Писаниям или божественным установлениям, это подчинено также и естественному праву. Следовательно, как церковные, так и светские постановления должны быть полностью отвергнуты, если они изданы в противоречии с естественным правом».

Следующая ступень в исследовании иерархии правовых установлений – соотношение между установлениями светских владык и правовыми нормами Церкви. Рассуждения Грациана по этому поводу служат доказательством следующей максимы: «Установления светских владык не возвышаются над установлениями церковными, но субординированы им»{Decretum, D.X, pars I.}.

Сразу следует предостеречь от возможного одностороннего понимания данной максимы – речь идет не о том, что светские правовые нормы всегда подчинены церковным, напротив, речь идет о правильном соотношении юридической силы одних и других. Суть этого соотношения исходит из того, что цари нуждаются в понтификах для жизни вечной, а понтифики нуждаются в королях в делах преходящих{Reges pontificibus pro aeterna vita, et pontifices regibus pro temporalibus indigent (D.X, c.viii).}. Как сказано по этому поводу в письме Папы Николая I императору Михаилу, цитируемом Грацианом: поскольку Иисус Христос, посредник между Богом и человеком, страстно желая, чтобы человеческие сердца воспряли, будучи исцелены смирением, а не низверглись в ад человеческой гордыней, разделил обе власти сообразно свойственным им видам деятельности и отличительным достоинствам, христианские императоры нуждаются в понтификах для вечной жизни, и понтифики следуют императорским установлениям исключительно в светских вопросах. Тем самым духовная деятельность свободна от телесных вторжений и сказано: «Ни один воин не связывает себя делами житейскими»; равным образом тот, кто вовлечен в светские дела, не может председательствовать в делах духовных.

Именно в свете данной гармонии (напомним снова о главной задаче Декрета – задаче гармонизации, а не отрицания существующего права) следует воспринимать положения о субординации светских установлений церковному праву. Гармоничное отношение между этими двумя ветвями правовых установлений означает невозможность для светских владык вторгнуться в сферу церковного правотворчества (как в смысле издания церковных правил самостоятельно, вне Церкви, так и в смысле принятия светских правовых норм, противоречащих нормам церковным), но в то же время светские нормы, принятые в рамках очерченных таким образом полномочий светских владык, подлежат неукоснительному исполнению. Приведенный ниже отрывок из другого письма Папы Николая I подтверждает это гармоничное взаимоотношение{Decretum, D.X, pars I, c.i.}:

«Императорские постановления не должны использоваться в каком-либо церковном споре, поскольку они в ряде случаев противоречат евангельским или каноническим санкциям.

Императорские постановления не выше постановлений Бога, но ниже их. Церковные законы не могут отменяться каким-либо императорским суждением…

Мы не говорим, что императорские постановления… должны быть полностью отвергнуты, но мы настаиваем, что они не могут применяться с ущербом для евангельских, апостольских или канонических декретов (которым они должны быть подчинены)».

Рассмотрев вопрос о статусе церковных установлений с внешней стороны, т. е. в соотношении их с нецерковными (светскими) установлениями, автор Декрета логично переходит к рассмотрению церковных установлений с их внутренней стороны. Речь идет о взаимном соотношении юридической силы различных источников церковного права.

В первую очередь выясняется вопрос о статусе церковного обычая. Для церковного правотворчества вопрос об обычае (как и сам обычай) имел особое значение. Дело в том, что христианская Церковь (как, впрочем, и многие другие религиозные системы) имела свое