Каннские хроники. 2006–2016 - [74]

Д. Дондурей. В этом смысле, конечно же, главным нейтрализатором были Стивен Спилберг и его жюри, которые, мне кажется, очень точно раздали всем сестрам по серьгам. Главным содержательным трендам они дали одни призы, потом тут же другими успокоили «несогласных». Взять хотя бы пять главных призеров фестиваля. Это все разные типы фильмов.

Л. Карахан. Он, конечно, мудрый еврейский мужчина, который все сбалансировал в призовом раскладе. Но ведь это не было, строго говоря, то «решение Спилберга», автора культового детского фильма «Инопланетянин», которого ждали, которого опасались, которое пытались спрогнозировать. Неожиданность решения проявилась в результате в том, что Спилберг и его жюри просто удивительным образом попали в ожидания фестивального истеблишмента.

Кадр из фильма «Небраска» (реж. А. Пэйн; 2013)

Кадр из фильма «Сын в отца» (реж. Х. Корээда; 2013)

А. Плахов. А я, когда узнал, что Спилберг станет председателем жюри, сразу подумал, что все будет хорошо. В смысле правильности решений. Еще не знал программы, не знал ничего про фильм Кешиша. Просто хорошо помню фразу Клода Лелуша, который в свое время сказал, когда Спилберг уже начал снимать блокбастеры: «В Спилберге мне больше всего нравится Годар». Мне тоже. Потому что Спилберг на самом деле режиссер, вскормленный на достаточно радикальных европейских «новых волнах». И то, что он стал коммерческим режиссером, – это факт, но это не есть его внутренняя сущность: закваска у него – другая.

«Красная книга» кинематографа. Канны-2014

Даниил Дондурей,

Лев Карахан,

Андрей Плахов

Д. Дондурей. В этом году в каннской программе, по-моему, не было настоящих лидеров, которые, как Су-35 или F-22, взмывают в небо и мгновенно уходят на недосягаемую высоту. Другие не поднимаются выше семи тысяч метров, а эти сразу берут рубеж под двадцать. Остальные тоже, безусловно, машины хорошие, но рядом с новыми достижениями авиации мгновенно становятся «кукурузниками».

Я, разумеется, утрирую. Но фильм Абделатифа Кешиша «Жизнь Адель», как к нему ни относись, в прошлом году был безусловным лидером и выиграл «Золотую пальму» с большим отрывом.

А два года назад так же, с отрывом, победила «Любовь» Михаэля Ханеке. Перед этим лидировала «Меланхолия» Ларса фон Триера. Эти произведения, даже формально лишившись, как «Меланхолия», статуса лидера, все равно остаются точками отсчета, путеводными знаками кинопроцесса.

В этом году знаменитых каннских «генералов» было предостаточно, много было и каннской «молодежи» – тех, кто, как итальянка Аличе Рорвахер или канадец Ксавье Долан, давно на примете. Канны зорко следят за «своими». Но в общепризнанные лидеры не выбился никто. Были, конечно, фильмы, получившие очень высокие оценки, например «Мистер Тёрнер» Майка Ли, но какого-то прорыва этот фильм все же не продемонстрировал. Мне кажется, что и новая работа Джейлана «Зимняя спячка» не является его лучшим фильмом. Просто он – большой режиссер, выслуга лет, «генеральские звезды» уже есть, надо было дать еще одну, маршальскую – «Золотую пальмовую ветвь». Даже братья Дарденн, которых все обожают и рейтинг у которых был высочайший, покорителями новой высоты не стали. Сделали такое чудесное, тихое, минималистское кино. Лев, я помню, рассуждал: «Как это – третью “Пальму”? Еще никто третью в Каннах не получал».

Л. Карахан. Ты из меня прямо какого-то завхоза по «Пальмам» делаешь. Но суть дела, как ты только что сам справедливо сказал, не в «Пальмах»…

Д. Дондурей. А вообще, нужно ли сокрушаться потому, что не в каждой каннской программе, в обойме из двадцати конкурсных названий возникают первопроходцы? Может, это не имеет такого уж особого значения? Во-первых, год на год не приходится, а во-вторых, только ли безоговорочными лидерами жив Каннский фестиваль?

А. Плахов. Проблему лидерства можно понимать двояко. С одной стороны, это то, о чем вы, Даниил, сказали: прорывные фильмы, которые открывают новое пространство в кинематографе, а возможно, и в жизни. В прошлом году таким фильмом действительно была «Жизнь Адель» Кешиша. А до этого, достаточно давно, – и фильм Дарденнов «Розетта». Вопреки всем фестивальным правилам и нормам тогдашний председатель жюри Дэвид Кроненберг наградил тот фильм «Золотой пальмой». Тогда, в 1999-м, Дарденны создали эстетику нового реализма, это произошло как раз на пороге XXI века. Потом, очень скоро, они стали классиками и сняли прекрасные фильмы, получили еще одну «Золотую пальмовую ветвь». И в этом году снова приехали в Канны с хорошей картиной. Но теперь их работа воспринимается как нечто относящееся не столько к настоящему, сколько к прошлому. Мы уже знаем, что такое Дарденны: ну еще один их отличный фильм, других они снимать не умеют. Нет момента удивления.

Д. Дондурей. Можно сказать, заслуженные старики – чего от них ждать. Не по возрасту, конечно, а по статусу. Мы их давно знаем.

А. Плахов. Я бы сказал мягче – «академики», если вернуться к терминологии нашей с Кириллом Разлоговым статьи «Неоакадемизм против неоварварства». Я уже как-то вспоминал о ней в наших разговорах^[19]. Придумал терминологию Разлогов, а я подыграл ему в диалоге. Было самое начало 1990-х, «Дикие сердцем» Дэвида Линча, условно говоря, против элегического Джеймса Айвори. Усталый академизм, неоакадемизм, как мы его назвали. Встык к нему, вопреки ему – неоварварство, которое постоянно врывается в кинематограф, не давая ему заснуть. В сущности, этот сюжет в какой-то степени остается актуальным и сегодня. Видимо, он вечный. Потому и возвращаюсь к нему уже не первый раз. А сейчас вспомнил о нем, поскольку увидел иную возможность понимания конфликта старого и нового, привычного и небывалого. Академизм и неоварварство борются и соперничают не для того, чтобы кто-то кого-то окончательно победил или ниспроверг (как в академизме, так и в неоварварстве есть и свои достоинства, и свои недостатки), но для того, чтобы обеспечить естественный баланс интересов и ценностей в искусстве, диалектику его развития.