Каникулы с семейкой Шторм - [35]

— Кто знает, что находится за второй аркой? Может, скрытый там клад окупит все мои труды с лихвой, — предположила, пожав плечами.

— Возможно, но это все же будет не плата драконов! — ответил с раздражением Саша, а потом серьезно посмотрел мне в глаза и вкрадчиво спросил: — Ты, действительно, смогла бы переспать с драконом, чтоб открыть ту арку?

Задумавшись ненадолго, я ответила предельно честно:

— Если бы ты спросил меня вчера, то я бы без промедлений ответила: да. Я не считаю невинность чем-то таким уж важным, и если посудить, то подобный «ключ» намного лучше, чем если бы мне, например, нужно было принести кого-то в жертву. Но сейчас я уже не знаю. Когда дракон прижался ко мне, то меня одолел такой страх и даже отвращение, да еще эти внимательные глаза и голос… Знаешь он был такой… такой, словно дроу заигрывал со мной. Словно я была его зверушкой, которая нашкодила и забилась под кровать. И таким голосом ее пытаются уверить, что все нормально и наказывать никто не будет. Но стоит поверить и выйти, как ее тут же с ноги…

— Элла, — требовательно остановил меня Саша, ко всему схватил и сжал мои руки, правда, тут же опомнился и отпустил. — Элла, хоть мне это неприятно говорить, но если взять во внимание эту ситуацию и его слова, то, возможно, тебя там…

— Нет! — закричала я, выдернув руки.

Недосказанное слово повисло между нами словно занавес разделяющий Сашу и меня.

— Меня ведь проверяли и сказали, что я невинна и следов насилованная… — я запнулась, вспомнив слова дроу: «А ты хитрюга, но кровь твою я не буду проливать подобным образом, а вот твой рот…»

Люди-артефакты неспроста получили подобное название. Мы, в некотором роде, тоже являемся артефактами… живыми артефактами. У нашей крови есть много возможностей. Одна из них — это способность управлять собственной кровью, которая легко может принять, например, форму острого ножа, благодаря находящемуся в ней железу. Единственная проблема в том, что если на твоем теле нет никаких порезов, то использовать эту способность не получится. Внутри кровь движется слишком быстро, поэтому невозможно сосредоточиться и придать ей форму, не говоря уже о том, чтобы пытаться ее замедлить: кислородное голодание тебе тут же будет обеспечено и прочие нехорошие вещи.

Вообще-то, эта способность была некой защитной функцией: если тебя ранили, то ты можешь кровью закрыть рану. Но так как крови можно придать и другую форму, то ее начали использовать при необходимости и как оружие. Правда, это было на, так сказать, самый крайний случай, ведь ты тащишь из крови железо, а это для организма не очень хорошо.

Мои похитители, должно быть, об этом осведомлены, значит: на моем теле не должно было быть ни одного пореза. Это подтвердили врачи, которые меня осматривали после того, как я каким-то чудом спаслась. Единственное, что было на моем теле — это следы от иголок на венах, через которые из меня выкачивали кровь.

При потере невинности появляется кровь…

«А ты хитрюга, но кровь твою я не буду проливать подобным образом, а вот твой рот…»

«…твой рот…»

Меня затошнило. Я спрыгнула со стола и понеслась к выходу из кабинета. Вслед мне понеслись окрики Саши, но я не остановилась, слишком невыносимо мне сейчас было находиться с тем, кто заставил меня прийти к подобному выводу.

А еще появилось сожаление, что я не забыла в это раз воспоминание, как происходило раньше.

Может моя память не зря закрыла от меня то, что случилось тогда? Ведь каждый раз, когда я подбираю «отмычки» и вытаскиваю из закрытой коробки фрагменты-воспоминания, память прячет их назад вместе с «отмычками»? Тогда почему сейчас так не случилось? Неужели пришло время мне распахнуть шкаф и посмотреть в лицо своему скелету?

Оказавшись на улице, я глубоко вдохнула жаркий, летний воздух, активировала телепорт и вернулась домой.

Адептов там не было, что радует. Тетя их вновь куда-то отвела, оставив записку, которую мне передала Берта.

«Элла, мы пошли в Терну. Если ты попросишь присмотреть за ним еще и завтра, то следующий мир будет не таким спокойным. И я могу их там совершенно случайно забыть» — гласила записка.

Фыркнув, я направилась в свой кабинет, где достала лист с карандашом и принялась писать ответ: «Тетушка, прошу вас присмотреть за адептами и завтра, и даже настаиваю, чтоб это был не просто не спокойный мир, а очень не спокойный. И это вполне возможно, что вы их там забудете… в ваши то годы».

Вызвав Берту и отдав ей записку, я направилась в переговорную комнату, чтобы попытаться связаться с отцом. Мне хотелось не столько напомнить ему, что ему самому приспичило возиться с адептами, а теперь он скинул их на меня, а просто услышать родной голос. Мне так хотелось сейчас, чтоб он обнял меня, крепко-крепко, назвал «милой» или своим «солнышком»… Но он не ответил на мой вызов. Как не ответила и мама. И раз так…

В своей комнате я переоделась в довольно необычную одежду: бледно-розовые шаровары из мягкой, приятной на ощупь ткани, с красным поясом, расшитым бисером и украшенный колокольчиками; красную необычную кофту, впереди наглухо закрытой и тоже расшитой бисером, но с оголенной спиной; тапочки, напоминающие носки до щиколоток, только с подошвой; и последний штрих — легкая накидка на голову, которая скрывает твое лицо до губ и волосы. Кинув в сумку мешочек с золотом, я вышла на улицу и направилась в мир, в котором намеривалась сегодня напиться.