Каникулы капитана Флинта - [2]

Наблюдение за морем он продолжил уже из густых зарослей древесных папоротников. Остров и свобода больше не принадлежали ему.

Глядя на свои задрожавшие вдруг руки, капитан Флинт не мог не сравнить себя с мелким пугливым зверьком, которого каждый может обидеть и раздавить.

Впрочем, зверьку лучше - его могут посадить в клетку с колесом, крутись на здоровье...

В лучах закатного солнца, подмазывающего багровым цветом лениво полощущийся грот-марсель, фрегат встал на якорь в паре кабельтовых от берега. Зажег огни на марсах и корме.

Капитан Флинт понадеялся на то, что до завтрашнего утра ни одна шлюпка не отправится с корабля к острову. Он укрылся пальмовыми листьями и, не смотря на сосущую тяжесть в груди, все-таки заснул.

Сон был неприятным, поверхностным - когда то и дело просыпаешься, а глаза, словно камушки пытаются погрузиться вглубь черепа, который все более напоминает чугунный котел.

А еще был странный звук. Не со стороны моря и не из зарослей. Звук как будто шел из его собственного чрева. И вовсе это не голодное бурчание желудка. А что-то механическое, смахивающее на толчки жидкости через клапан...

Когда Флинт проснулся в последний раз, солнце уже порядком нагрело прикрывавшие его листья. Он с минуту прислушивался и понял, что люди из команды фрегата уже на берегу.

Они были со стороны солнца и Флинт долго щурился, прежде чем увидел фигурки сквозь блеск воды и песка - отсюда они казались какими-то гомункулами. И даже не верилось, что на самом деле - это здоровенные мужланы с толстыми пальцами, сильно звенящими яйцами и вонью из всех щелей. А какими же еще могут быть настоящие моряки?

Шел час за часом, а он все никак не мог разглядеть их как следует. Они словно передвигались вместе с солнцем, но попробуй только высунься из папоротниковых зарослей и моряки мигом засекут его - ведь дальше растут лишь редкие саговые пальмы.

Когда солнце стало клониться к закату, от корабля подошла еще одна шлюпка и моряки как будто стали собираться, чтобы ретироваться на борт.

Откровенное ничем не замутненное счастье побежало по жилам Флинта, он даже зажал себе рот, чтобы оно не вылетело в виде ликующего вопля.

Люди сгрудились вокруг шлюпок, раз-два и отчалят. И вдруг от толпы отделилась одна фигурка и устремилась к зарослям. И хотя она бежала быстро и легко, Флинт вдруг догадался. И ему стало плохо от этой догадки. Бег этот имел основные черты женского бега. Расставленные в стороны руки, качание тазом и недостаточный мах коленом.

Матросня припустила следом, но то ли перепила, то ли забавлялась, так что женщина ушла в приличный отрыв. Сейчас от зарослей ее отделял едва ли один рывок и Флинт уже видел ее лицо. Милое, но с искаженным в отчаянном усилии ртом. Вдруг она упала.

Даже если бы она подвернула ногу, то, по идее, могла бы еще ползти, но она расходовала свои силы на одно лишь жалобное повизгивание.

Преследователи были еще далеко. Флинт мог запросто выскочить из зарослей, подхватить женщину на плечо и тут же снова скрыться в зарослях. Дамочка была щуплой, никакой тебе задницы в три обхвата, забрал ее и мигом ушел. Он ведь знает проходы в хитросплетениях ратонги, где незванные гости будут рубиться мачете и прочими клинками, как на поле великой битвы.

За зарослями начинаются чмокающие болотистые остатки лагуны, где только он разведал все пути. Там чуть в сторону и кувыркнулся в яму с тухлой водой и общительным крокодилом.

А потом. Спасеннная дама поблагодарит его, сделав книксен, она увидит в нем героя. Она будет петь ему, танцевать для него, рисовать с него портреты прутиком на песке. Она в конце концов отдастся ему в десяти различных позах. А может не надо никаких поз, просто она погладит его по щеке и скажет: "Я -твоя".

Мускулы едва не вытолкнули его вперед... Стоп. Это означает конец благодати на одном отдельно взятом острове. У него появится обуза, кандалы, колодки, у него возникнет собственность, причем весьма ценная, потому что на пять сотен морских миль вокруг не наблюдается ни одного существа женского пола, если не считать русалок и самок кита, к которым хрен подкатишь без здоровенного гарпуна.

Преследователи прибавили хода. И вот уже около женщины трое мужиков. Одного удара кулаком по чепцу достаточно, чтобы визг прекратился.

Здоровяк с ляжками, как у быка, и икрами, что пушечные ядра, перекинул бесчувственное щуплое тело через плечо, и вот все они удаляются в сторону заката.

Флинт вспомнил, что давно не дышал, выпустил стиснутый в груди воздух и удивился, что так и не разглядел ни одного матросского лица. Видимо он был полностью сконцентрирован на этой женщине, он пытался ее запомнить. Рот, нос, завитки рыжих волос, выбивающиеся из-под чепца.

Нет, ничего запоминать не нужно. Сейчас вся эта братия-сестрия сядет на свой корабль, поднимет якорь и растает на горизонте.

Ее страдания его совсем не интересуют. Если честно, в южные моря попадают лишь бабы особого сорта. Такого сорта баба мигом уделает любого мужика, едва он глянет не на ее жилистые ручки, а на ее декольте. Однажды на глазах капитана Флинта девица весьма анемичного вида и якобы слабой конституции перерезала горло крупногабаритному как два шкафа австронезийцу, так что его язык вывалился в районе свистящей трахеи...