Каникулы для двоих - [5]

Хотя папа всегда насмехался надо мной, он говорил: «Отставание в школе – это единственное, что роднит тебя с великими умами!» Так или иначе, свой интеллект я не слишком изводила нагрузками, зато сердце работало с полной отдачей. Сплошная любовь на уме. После Пашки Полякова я встречалась с Кириллом – это был сумасшедший роман, кажется, самый длинный в моей еще короткой жизни: мы встречались несколько месяцев, если не полгода. Ходили по улицам, сплетя мизинцы, распугивали голубей громким хохотом, а зорких старушек – долгими поцелуями. Где-то неделю мне казалось, что так будет всегда. Но с каждым новым днем «всегда» съеживалось, а через пару месяцев стало совсем крошечным. Однажды я шла по улице, мизинец мой был свободен, светило солнце, ветер скользил между пальцами, и мне это нравилось. Тогда я поняла, что могу жить счастливо без Кирилла. И почти сразу же влюбилась в другого мальчишку, вот только не помню, как его звали. Фамилия у него точно была Петров… или Петров появился уже после этого, безымянного, героя? Хоть заставьте меня носить туфли на размер меньше – не вспомню. Могу лишь твердо сказать, что перед Витькой я встречалась с Денисом Бубенцовым, он снова атаковал меня все лето, как и в четырнадцать, а осенью, в отличие от Полякова, начал заявляться ко мне в гости с регулярностью будильника, который всегда звонит раньше, чем ты надеешься. Так вышло, что, нарисовавшись, по привычке, раньше времени, Денис застукал меня идущей из школы вместе с Витькой. Мы попытались спрятаться в кустах, но это было слишком даже для меня: ползать по задворкам с одним парнем, когда другой выискивает нас с зоркостью орла, каждый миг готового атаковать добычу. Пришлось вылезать из кустов самой, потом доставать из них Витьку, пытаясь представить нашу прогулку невинной, как стихи Барто. Но Денис ничего не хотел слушать, он ушел: неугомонный будильник сломался – звонков от него больше не было. А я уже вовсю крутила с Витькой, нам было весело вдвоем, хотя он оказался порядком трусоват, что доконало меня уже через несколько недель. Витьку я бросила в кустах (как раз по соседству с теми, в которых нашла), он прятал там наши отношения от матери. А я не зайчик, чтобы сидеть под кустиком каждый раз, когда во двор пожалуют его родственники.

Так потихоньку распались все мои отношения. До сих пор я общаюсь лишь с Ромкой, а все потому, что он живет очень далеко, в Новосибирске, с ним не так-то просто поссориться. И даже если я не вспоминаю о нем по несколько месяцев, стоит выйти в Интернет, как он сразу оказывается рядом. Я поняла, кто мне нужен сейчас! Как же я забыла о своем старинном друге? Кто бы мог предположить, что несколько дней в Турции да детское касание губ на прощание сохранят связь между нами более крепкую и долгую, чем все мои влюбленности?..

Тем вечером Ромка был в Сети, как и каждый раз, когда я расставалась с кем-то, ссорилась с родителями или просто хотела поболтать. Очевидно, он сталкивался в жизни с бедами посерьезнее Сони Солнцевой – Ромке все было нипочем. Он продолжал шутить как заведенный, даже если я выливала на него бочку своих переживаний – тот еще гусь.

Я осталась совсем одна, – написала Ромке. – Перестала понимать, кто я. Раньше была чьей-то подругой, девушкой, дочерью, наконец. А теперь не могу понять, что от меня осталось? Родители разошлись, с подругой поссорилась, даже с парнями перестала встречаться!

Ромка ответил не сразу, я даже испугалась, что именно сейчас он окажется занят – потеряется последняя ниточка, связывающая меня с прошлым, с собой.

Уже поздно, ты, наверное, устала, – наконец написал он. – Шла бы лучше спать. Уверен, утром найдешь всю себя на постели. И дочь, и подругу, и девушку. Разошли их всех по делам, а та, что останется, сможет хорошенько выспаться. Везет, что тебя так много, я у себя один».

Ромка опять шутил, он не понял, насколько все серьезно. Тогда я стала писать ему про то, о чем молчал дневник вот уже два года, – что стало с мамой после ухода отца, про Женьку, которую не смею теперь называть подругой, про то, что ребята больше не обрывают мой телефон…

Как же мне быть? – спрашивала у друга. – У меня никого не осталось!

Ромка опять молчал, заснул, наверное, моя история вышла слишком затянутой. И вот, когда я уже собралась захлопнуть крышку ноутбука, отчаявшись получить ответ, пришло сообщение:

Не вижу проблемы. Если ты знаешь, кто тебе дорог, верни их.

Вот так просто. Возьми и верни, будто это не живые люди, а безропотные бумеранги, всегда возвращающиеся к тому, кто их бросает!

А я и не говорил, что это просто, – настаивал Ромка. – Но у тебя получится, уверен.

Оказывается, это очень важно, когда кто-то в тебе уверен. Становится стыдно его подводить, начинаешь думать: а вдруг тебе это в самом деле по силам?

Считаешь, это возможно – вернуть близких?

Факт! Если они живы-здоровы.

Тогда я решила начать с Женьки: надеюсь, она в полном здравии. Завтра же попробую вернуть ее. Пусть в этот раз она не сделает первого шага, теперь дело за мной. Пообещав себе, что с самого утра стану тренировать встречные шаги, я залезла в кровать, прижала к себе старого любимого медведя и не успела подумать, что от нервного напряжения не сомкну глаз, как тут же провалилась в темноту. Ночь вокруг была густая, как черничный кисель, в такую тьму сны снятся сладкие, вязкие…