Каникулы для двоих - [27]

– Я сражен! – выпалил он. – Вижу, вы носите магнитный браслет, свойствам которого я посвятил целую главу «Чары Клеопатры» из книги…

– «Как влюбить в себя любого», – подсказала тетя Надя.

– Или любую, – вновь схватился за ее руку Котиков.

Видимо, магнитный браслет действовал на него безотказно. Мама потихоньку шепнула мне:

– Пошли отсюда. – И, кинув строгий взгляд на парочку, предупредила: – А вас, Котиков, я попрошу остаться!

Мы вышли из кухни, на всякий случай поплотнее прикрыв дверь. Примагниченным пришло самое время побыть наедине.

– Кажется, у них закрутилось, – сказала я.

– Уж я прослежу, чтобы Котиков на этот раз не выкрутился, – ответила мама. – А ты сходи навести Розочку и передай от меня привет Собакину.

Мама сунула мне в руки заранее подготовленный пакет с лакомствами для Собакина. За дверью на кухне о чем-то живо беседовали Котиков с тетей Надей, оставалось надеяться, что по возвращении я не обнаружу их со ступнями за затылком. Судя по всему, мама верной дорогой шла к благоразумию, она снова становилась собой.

Я вышла из подъезда. В тени крупного старого каштана, который собирался пустить в небо стрелы цветов, пряталась смутная фигура. Кто-то ждал меня, укрытый лиственным шатром. Лишь только я оказалась во дворе, он сделал шаг, выходя из мрака.

– Солнцева, погоди! – окрикнул меня Иванов.

Он потрусил от каштана, а мне хотелось рвануть прочь, на миг я представила, что там, под розовеющими стрелами, дожидается Люк. Какая же я была дура!

– Что надо? – шла своей дорогой. – Я спешу.

– Я провожу, ладно? – Игорек выхватил пакет для Собакина из моих рук. – Помогу сумочку донести.

– Да что ты привязался? – прошипела я. – У тебя же вроде как появился вкус…

– Женька отшила меня, – не обращал внимания на мои слова Иванов. – Говорит, у нее сейчас серьезные отношения, чтобы я не лез со своими глупостями. А это не глупости! Слышишь, Солнцева. Она меня крепко зацепила! Знаешь, так непривычно, у меня внутри… жжет…

– Тоже репей, да? – спросила я.

– А ты откуда знаешь?

Я вздохнула, пытаясь воздухом протолкнуть репей, но он упирался, впиваясь шипами и принося новую боль.

– Слушай, Игорек, если ты не шутишь…

Иванов сделал хулиганский жест ногтем большого пальца по передним зубам, показывая, насколько серьезен. А потом снял очки и потер переносицу.

– Тогда секи внимательно… – Я решила помочь Игорьку. – Не сдавайся, наступай! Сейчас Женьке нужно твое внимание. Позови ее в Парк культуры, в цирк, в Уголок Дурова, наконец. Только запомни, никаких гитар и политики! Покупай ей сахарную вату и леденцы на палочке, обходи японские рестораны. Напористость, дерзость, стихия – вот что ей сейчас нужно. И очки… знаешь, не снимай их. Когда глупости делают в очках, все думают, будто это милое дурачество. Снимешь очки – прослывешь дураком.

Иванов захихикал и надел очки, его смех сразу приобрел какой-то благородный блеск.

– Тогда я пошел? – Игорек вручил мне сумку. – Ну, в наступление?

– Дерзай! – благословила его я.

Девушка из Ипанемы

Говорят, огонь новой любви проще всего разжечь на углях старого. Если Иванов постарается, то Женька снова воспылает страстью, пока еще не остыло чувство к Люку. Наверное, на это же рассчитывал Вадим, которого никак нельзя назвать простачком, хоть он и улыбается как полоумный. Хлыщ явно хотел воспользоваться маминой беззащитностью и уязвимостью после ухода папы. Было очевидно, что мама еще не погасла, а сгорает день ото дня. Для такой женщины достаточно капли горючей жидкости – принеси ей помидоры из магазина – и ты уже друг семьи. Стоит папе пропасть с глаз, как Вадим уже посиживает на его стуле у нас в кухне. Жаль, что отец не советовался со мной, как Иванов. После истории в «Макдоналдсе» папу я встречала всегда хмурым, в мрачном расположении духа. Бабушка запретила мне лезть к нему с расспросами, но один раз я все же вякнула.

– Маме этот лысый Вадим совсем не нужен! – доверительно сообщила я, когда мы вместе выгуливали Собакина. – Она мне сама сказала! Пап, возвращайся, а?

– Возвращаться сейчас? Ха! – Папу обуял сарказм. – Когда этот хрыч уже неприкрыто стал цветочки подносить? А я давно знал, что там не все чисто, но твоя мать упрямо спорила: «У нас с Вадимом ничего нет!» Правильно я ушел тогда!..

– Так ты из-за Вадима ушел?

Папа промолчал.

– И ты сдашься теперь? Позволишь Вадиму из-за твоей никчемной ревности заполучить нашу маму?

– Знаешь что, иди-ка ты… Много понимаешь! – Папа дернул поводок так, что Собакин даже тявкнул от неожиданности.

А я развернулась и пошла прочь.

– Соня! – окрикнул папа.

Но я не оборачивалась, Собакин лаял, рвался за мной. Я шла по скверу все дальше и дальше, чтобы позади остались грубость, непонимание, обманутые надежды…

Возле дома под каштаном опять притулилась тень.

– Иванов, не сейчас! – осадила я выходящую на свет фигуру.

– Ты меня с кем-то путаешь. – Передо мной стоял Люк. – Наверное, с одним из твоих воздыхателей?

Свет лежал на макушке Люка, струился вниз, одевая его в золото. От этого великолепия слепило глаза. Дыхание перехватило, репей во мне подпрыгнул, я даже поперхнулась.

– У меня нет никаких воздыхателей, – честно призналась я. – Зачем ты пришел?