Кандалы для лиходея - [26]

– А на том берегу Павловки Попова никто не встречал? – задал новый вопрос исправник.

– Нет, не встречал никто, – ответил лодочник. – Они завсегда одне ездиют.

– И не боялся?

– Выходит, что не боялся.

Записав показания Якима в свою памятную книжку, Уфимцев велел готовить лодку.

На противоположный берег Павловки он переправился вместе с урядником Гатауллиным. До самого вечера они обшаривали кусты, овраги и балки по пути к железнодорожной станции, но трупа Попова не обнаружили. Не приметили они и места, где можно было бы спрятать тело. Не было обнаружено свежих раскопов или ям, в которые можно было бы закопать труп. В общем, все обыкновенно.

– Значит, так, – подвел итог своим действиям Уфимцев. – Либо Попов все же сел на поезд и уехал, либо из имения Павловское он не выезжал вовсе.

– Итэ шито же: палущаеца, лудошник вырет? – спросил с татарским акцентом его урядник Гатауллин.

– Все может быть, – ответил Уфимцев. – Может, он с этим Козицким в сговоре.

– Инытереснэ, – произнес Гатауллин.

– Интересно, – согласился Павел Ильич.

Эти опасения подтвердились на железнодорожной станции. Никто человека с саквояжем, описываемой исправником Уфимцевым внешности либо не видел, либо не помнил. В кассе, где продавали билеты на поезд, тоже ничего определенного узнать не удалось. Кассир, по его словам, хорошо запоминавший лица покупавших у него билеты, человека, похожего по наружности на Попова, также не видел. И опасение исправника в том, что главноуправляющий из имения Павловское не выезжал, выросло в стойкое подозрение, сформировавшееся вскоре в четкую версию: главноуправляющего Илью Яковлевича Попова убили прямо в имении, а труп весьма надежно спрятали. И управляющий Козицкий к данному преступлению, несомненно (косвенно или явно), причастен. Только вот как это доказать?

Теперь вся надежда была на станового пристава Винника, «работающего» непосредственно с Козицким.

Глава 8

Что присоветовали Марфе святые угодники, или Дело об исчезновении главноуправляющего заходит в тупик

Первая декада июня 1896 года

Церковь на Варвариной горке старинная, деревянная и, сказывают, без единого гвоздя или железной скобы ставленная. Приход ее – село Павловское, две ближние деревеньки Симоновка и Лыска да починок Горелая Выпь. В праздничные дни Варварина горка что муравейник – вся людьми усыпана, а на рядовые службы народу приходит меньше, только свои, павловские, да особливо набожные старушки из Симоновки и Лыски. С Горелой Выпи, почитай, на заутреню и обедню никто и не приходит, поскольку починок сей – всего-то семь дворов, три из которых пустуют второй десяток лет: подались хозяева в город, да так и не вернулись. Оно и понятно: в городе жизнь легче, пахать и сеять не надобно; и скотину во дворах не всяк держит, да и то только на окраинах, потому как город.

Марфа Кондратьевна обедню отстояла полностью. А потом, когда все разошлись, и еще осталась. Хотела посоветоваться со святыми угодниками, как ей поступить, поскольку вопрос перед ней встал покуда неразрешимый. А заключался он в следующем: сказать или не сказать полициантам, кои на село приехали дознание чинить по поводу исчезновения главноуправляющего господина Попова, что у Козицкого с ним ссора была, которую она самолично слышала.

Про исчезновение Попова на селе знали все – от мала и до велика. Догадки строились самые разные: и что убили его на железке прямо в поезде, и что будто бы зарыли его в подвале того дома, квартиру в котором он снимал в Москве, и что якобы убил его, а тело сбросил в реку лодочник Яким, когда перевозил его на тот берег Павловки. А деньги, мол, огромадные Яким забрал себе. И теперь он богач, богатее, пожалуй, и иных князей. Однако тело Попова давно всплыло бы, потому как свойство таковое имеет, от газов разбухает; в поезде, коли бы там убили главноуправляющего Попова, имелась бы кровь и наверняка нашлись бы свидетели. Ну а ежели бы тело Попова отыскали в подвале дома, где он квартировал, не приехали бы в Павловское сам уездный исправник со становым приставом и урядником-татарином дознание чинить. Стало быть, убиенного Попова не нашли, и следствие, как у них, полициантов, говорится, зашло в тупик. Она же, Марфа, могла на это таинственное исчезновение главноуправляющего графскими имениями пролить свет, поскольку шестого мая, возвращаясь с огородов, она зашла на кухню господского дома испить водицы и слышала в барских покоях, как Попов этот ругался с ихним Козицким. Сильно ругался, бушевал прямо, что за ним никогда не водилось, поскольку видели его на селе не единожды и завсегда он был безмятежен, как камень-гранит.

Потом будто бы кто вскрикнул, потом еще раз, и все стихло. Испив водицы, Марфа опять вернулась на огороды, а потом и забыла о сем событии или инциденте, как говорят городские, покудова не приехали на днях исправник со становым приставом и урядником. Сказать им напрямую о скандале Козицкого с главноуправляющим Марфа побоялась. Уж больно строг был Козицкий и скор на расправу. И ежели его не заарестуют, так он житья Марфе более не даст и со свету сживет, можете не сомневаться, ибо дурной у него характер, о чем на селе всякая собака ведала. Так ей и сказал Гриша-супруг, когда она у него совета стала спрашивать: говорить ли полициантам о ссоре и криках в барских покоях или же умолчать.