Канцлер. История жизни Ангелы Меркель - [62]

Однако Меркель примерно представляла, как действовать дальше. Посол Германии в Вашингтоне Эмили Хабер наблюдала за переговорами Меркель и отмечала следующее: «Она сбивает собеседника, повторяя то, что он прямо сейчас сказал, простейшим — почти детским — языком. Когда оппонент громогласно заявляет о „национальных интересах“ или „исторических обидах“, Меркель сводит это к нескольким простым фразам — и всё уже звучит отнюдь не так блестяще». Она всегда стремилась заставить собеседника чётко изложить, чего именно он намерен добиться, без велеречивых излияний, чтобы наконец состоялись настоящие переговоры.

Те, кто видел Меркель в те напряжённые недели, сходятся во мнении, что она мастерски держала себя в руках. «Я все думал: она, должно быть, так зла на этот кошмарный кризис, — сказал Дэниел Бэр, бывший посол США в Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ). — Однако я ни разу не видел её сердитой. Её взгляд говорил: „Я не имею права злиться. Злиться можно тем, у кого проблемы попроще. А мне — нельзя“». Много лет назад Меркель сама пролила свет на то, что происходит с ней в подобных обстоятельствах. «Я полностью сосредоточена, как канатоходец, и думаю только о следующем шаге», — говорила она. Меркель не могла направить в зону конфликта ни танки, ни ополчение, однако её оружием в этой борьбе стали сосредоточенность и непоколебимая решимость. Канцлерин выступила против того, чтобы отправлять тяжёлое вооружение на помощь украинским силам, хотя за это выступали в Лондоне, Париже и Вашингтоне. Меркель не только была твёрдо убеждена в том, что оружие в большинстве случаев не решает проблемы, а наоборот, усугубляет их, но и помнила, насколько сильны пацифистские настроения среди её соотечественников. (Опрос, который проводили в 2015 году, показал: шесть из десяти немцев выступают против применения силы, даже если нападут на союзное государство.) Более того, согласно конституции Германии, канцлер не имеет власти над немецкими вооружёнными силами[29].

Некоторые могут возразить: мол, Федеративная Республика Германия и её канцлер слишком уж увлеклись историей. Такие критики упускают важное отличие: для многих западных государств «история» — это Первая и Вторая мировые войны. А Меркель основывалась на истории холодной войны. Запад в конечном счёте успешно противостоял Советской империи благодаря сдерживанию, терпению и стратегии. Силы НАТО не освобождали Венгрию, Чехословакию и Западный Берлин, когда советские танки входили в чужие столицы, уверенные, что останутся там навсегда. На вопрос о том, почему Запад не должен использовать смертоносное оружие, чтобы помочь Украине пережить кризис, Меркель отвечала так: «В семилетнем возрасте я видела, как возводят стену. Это было вопиющим нарушением международного права, однако ничьи вооружённые силы не вмешались и не защитили граждан Восточной Германии военным путём. Я на сто процентов уверена, что наше упорство в конце концов принесёт свои плоды. Никто не знал, закончится ли холодная война, и если да, то когда, однако она закончилась».

В своё время Ангела Меркель дождалась освобождения — как собственного, так и своей родины — без кровопролития. И теперь осторожный реалист в ней возобладал над возмущённым идеалистом.

В марте 2014 года в Крыму состоялся референдум, который — в условиях вооружённого присутствия и благодаря значительному проценту русского населения — предсказуемо завершился в пользу присоединения к России. 18 марта Путин объявил: «В сердцах и умах людей Крым всегда был неотъемлемой частью России». Месяц спустя он также признал, что среди ополченцев без опознавательных знаков были российские военнослужащие.

К тому времени республиканский внешнеполитический истеблишмент в Вашингтоне поддержал поставки оружия в Украину, однако в администрации Обамы те, кто настаивал на том же, проиграли по количеству голосов. Белый дом опасался, что, если начать поставки, конфликт может перерасти в опосредованную войну между Россией и Западом. Во многом из-за уважения к Меркель, Обама не стал этого делать.

Меркель видела, какими были неумышленные последствия «выигрышных» конфликтов в Ираке и Ливии. Кроме того, она прежде многих осознала, что танки и артиллерия — это не самое опасное оружие двадцать первого века. «Я боюсь невоенной, гибридной войны, которая подрывает основы демократии, проникает в СМИ и влияет на общественное мнение», — скажет она на Мюнхенской конференции по безопасности в 2015 году. Её слова были пророческими и предупреждали о грядущей интернет-войне на полях социальных сетей, в роли боевых действий в которой будут выступать кампании по дезинформации. «Мы намеревались использовать социальные сети как платформы для распространения информации, — говорил Блинкен. — Мы отправились в Кремниевую долину, чтобы обсудить способы борьбы с дезинформацией. Однако мы так и не поняли, насколько социальные сети в действительности сильны». В 2016 году администрация Обамы и Хиллари Клинтон, которая намеревалась стать президентом следом за ним, столкнулись с новым мощным оружием — инфоповодами. Но к тому времени было уже слишком поздно что-то предпринимать.