Канатная плясунья - [45]

— Кантэн! Кантэн! — позвала Доротея.

Никто не отозвался. Кругом не было ни души. Фургон по-прежнему стоял под навесом. Доротея осторожно заглянула внутрь. Все было как будто в порядке, но детей нигде не видно. Обогнув дом, Доротея вошла в комнату.

В зале тоже было пусто, но следы разгрома были налицо. Стулья и скамьи опрокинуты, раскрыт сундук, на столе недопитые чарки и бутылки.

— Мадам Амуру! — позвала Доротея.

Из-за прилавка послышались стоны. Там лежала связанная хозяйка с тряпкой во рту.

— Вы ранены? — бросилась к ней Доротея.

— Нет.

— Как дети?

— Ничего.

— Где они?

— Верно, на пляже.

— Все?

— Да, кроме самого маленького.

— Кроме Монфокона? Господи!.. Что с ним?

— Его украли.

Доротея побледнела.

— Кто? Когда?

— Двое мужчин. Они вошли в трактир, потребовали пива. Мальчик играл возле них, а старшие были в саду, за сараем. Вдруг один из них схватил меня за горло, а другой ударил мальчика кулаком. «Где мальчишки?» — подступили они ко мне. Я сказала, что они пошли к морю удить рыбу, а они мне грозят: «Не ври, а то будет плохо». Потом спросили маленького, где братья. Я испугалась, думала, что он меня выдаст, но он догадался и повторил мои слова, хотя это была неправда. Они меня скрутили, забрали мальчика и пригрозили, уходя: «Лежи, — говорят, — старая ведьма, но если мы не найдем на берегу мальчишек, полетишь ты на дно кормить рыбу».

Доротея едва дослушала.

— И все?

— Нет, через полчаса пришел старший, кажется, его зовут Кантэн. Он искал маленького и наткнулся на меня. Я рассказала ему все. Он хотел меня развязать, но я не согласилась, боялась, что бандиты вернутся. Тогда Кантэн открыл сундук, взял старое ружье покойного отца и убежал.

— Куда он побежал?

— Не знаю. Кажется, к морю.

— Давно?

— Может быть, час, может, меньше.

— Боже мой! Целый час…

Доротея развязала трактирщицу и попросила ее сбегать за помощью в Перьяк, но мадам Амуру испуганно замахала руками.

— Что вы, что вы! У меня больные ноги. Я не дойду. Сбегайте лучше сами. Вы помоложе меня.

Но Доротея не могла оставить детей. Надо было идти к развалинам, рассчитывая на свои слабые силы.

Итак, нападение сделано. Предчувствие ее не обмануло. Ошиблась она только во времени: это случилось раньше, чем она предполагала, и задолго до сигнального свистка. Понимала она и причину похищения ребенка: Эстрейхер охотился не только за сокровищем, но и за самой Доротеей. Ради нее он и похитил капитана, зная, как дорог ей этот милый малыш. Он знал, что ради его спасения Доротея согласится на все.

Доротея шла обратно к полуострову, и ей несколько раз попадались под ноги кучки камешков с зеленой веткой посреди. Сначала она не обращала на них внимания, потом сообразила, что Кантэн оставил ей вехи своего пути. Не доходя до перешейка, он свернул в сторону и пошел по берегу моря. Доротея нерешительно остановилась, но потом решила идти на полуостров старой тропой.

На острове царило гробовое молчание, и в этой тишине было что-то зловещее. Доротея беспрепятственно дошла до башни с часами. Там по-прежнему мирно паслись лошади Дарио и Эррингтона и стояла мотоциклетка Вебстера. Взмыленный осел пасся тут же с седлом на боку.

Что случилось с несчастным нотариусом? Удрал ли он или попал к бандитам? Где иностранцы, где Эстрейхер со своей шайкой? На все эти вопросы не было никакого ответа. Дело становилось загадочным.

Доротея была не из робких. Она долго была на передовых позициях и привыкла к взрывам, атакам, бомбардировкам и грохоту ураганного огня. Но тут ее нервы дрогнули. Это жуткое молчание, жуткая тишина и сознание, что сейчас на нее нападут, томило ей душу смертельной тоской. Напрасно старалась она овладеть собой, взять себя в руки. Она упорно шла вперед, миновала площадку у старого дуба, тенистую аллею и поднялась к подножию башни Коксэн.

И здесь тишина, жуткая, зловещая. Только листья лепечут да дышит за обрывом море. У подъемного моста — ни души. Вдруг Доротея припомнила, что конверт с припиской у нее в кармане. Надо его спрятать. Понимая, что за ней следят, она засунула руку в сумочку и, не вынимая руки, смяла конверт в небольшой шарик, вошла под своды башни и бросила его под стенку, в уголок, возле ворот подъемного моста.

Не успела она это сделать, как сзади раздался сильный треск и грохот падающего железа. Это решетка моста, провисевшая двести лет неподвижно на ржавых цепях, сорвалась и упала, заградив ей путь отступления.

XVI. Последние пятнадцать секунд

Доротея была заперта во внутреннем дворе башни Коксэн, враги ее победили.

Впрочем, все к лучшему. Ради спасенья Монфокона ей надо было ринуться в открытый бой. В глубине, под сводами, показались двое мужчин. Два револьвера зорко уставились на Доротею.

— Стой, или будем стрелять.

Доротея остановилась. В переодетых матросами бандитах она узнала участников нападения на Мануар-О-Бютт.

— Где мой мальчик? Что вы с ним сделали?

Бандиты подошли к ней вплотную. Один схватил Доротею за руки, другой стал обыскивать.

— Оставьте. Я сам ее обыщу, — раздался голос Эстрейхера, и он вышел из-за выступа стены.

Он был еще в мундире русского солдата, но гораздо больше походил на того Эстрейхера, которого видела Доротея в Роборэе и Мануар-О-Бютте. Исчезла притворная болезненность и робкая запуганность инвалида, и был он, как прежде, надменным, наглым и злым. Доротея только теперь заметила, какой у него уродливый череп с приплюснутым затылком и выпуклой челюстью.