Канарис. Руководитель военной разведки вермахта. 1935-1945 гг. - [41]

Шансы Франко на победу в гражданской войне Канарис с самого начала оценивал довольно высоко. В отличие от многих специалистов он не позволил сбить себя с толку известиями о медленном продвижении националистических войск. Ему, например, но не Гитлеру, было понятно, что Франко поступал именно так потому, что стремился уберечь Мадрид, столицу государства, которым надеялся в недалеком будущем руководить, от серьезных разрушений. Исход гражданской войны подтвердил правильность точки зрения Канариса.

Глава 10 Борьба за мир

Гражданская война в Испании шла своим чередом. В международной печати было достаточно сторонников как «лоялистов», так и «националистов». В Лондоне заседал комитет по невмешательству, порождая иллюзию возможности с помощью дипломатии если уж не уладить текущие спорные вопросы, то, по крайней мере, предотвратить серьезные конфликты. Помимо испанской проблемы, в 1937 г. не существовало никаких острых межгосударственных разногласий. Между тем одно событие, произошедшее в начале этого года, заставило Канариса насторожиться и не спать по ночам, так как сначала он не мог найти случившемуся разумного объяснения. Речь шла о просьбе Гейдриха передать в его распоряжение хранящиеся в Управлении абвера рукописные документы времен германо-советского военного сотрудничества, исполненные собственноручно немецкими генералами Сеектом и Хаммерштайном, маршалом Тухачевским и другими советскими военачальниками, и рекомендовать ему, Гейдриху, классных специалистов, умеющих точно копировать чужой почерк. В связи с этой просьбой Гейдрих лично пришел к Канарису, и между ними состоялся довольно резкий и бурный разговор, в ходе которого Канарис отказался выполнить требования главы гестапо и заявил ему, что он-де ошибся адресом. Мол, гестапо должно самостоятельно справляться со своими проблемами.

Высказанная Гейдрихом просьба не на шутку встревожила Канариса. Он подробно обсудил случившееся с Остером и Пикенброком и, кроме того, попытался выяснить, что за всем этим кроется. Однако на этот раз персональная информационная служба Остера ничем не смогла помочь. Канарис прозрел примерно через два месяца, когда в Москве началась широкомасштабная «чистка» в верхних эшелонах руководства Красной армии в связи с предполагаемым заговором против советского правительства. В итоге Тухачевский и ряд других крупных военачальников советских вооруженных сил после привычного признания своей вины были приговорены к смертной казни и расстреляны. Именно тогда он понял, соучастником какого гнусного поступка пытался сделать его Гейдрих. Используя в качестве посредника чехословацкую спецслужбу, гестапо подбросило ОГПУ материал, якобы свидетельствующий об изменнических переговорах советских генералов с немецкими военными, и Ежов, руководитель ОГПУ, легко попался на эту удочку. Летом, уже после расстрела Тухачевского 12 июня, Гейдрих, сияя от радости, поведал Канарису детали акции: как он ее спланировал и осуществил. На вопрос пораженного Канариса, зачем ему понадобилось это делать, Гейдрих ответил, что идея принадлежала самому Гитлеру, который хотел таким способом обезглавить и ослабить Красную армию на многие годы.

По иронии судьбы, Канарису было известно, что в какой-то мере Тухачевский не являлся совсем безвинной жертвой. Он располагал абсолютно достоверными сведениями, что Тухачевский, прибывший в Лондон на похороны короля Георга V в качестве представителя советского правительства, встречался и вел переговоры с генералом Миллером, главой русских эмигрантов в Париже. Об этом, возможно, знали и в ОГПУ, затевая процесс против Тухачевского. Как вытекало из материалов проведенного в Париже в то же самое время расследования обстоятельств таинственного исчезновения генерала Миллера, в кругах русских эмигрантов во Франции активно работали советские агенты (в том числе один в чине генерала). Это обстоятельство ни в коей мере не оправдывало подлые методы Гейдриха, и можно с уверенностью сказать, что подброшенные гестапо сфальсифицированные документы во многом способствовали уничтожению руководящей верхушки Красной армии.

Именно в этот период в сознании Канариса происходят крутые перемены. Афера с Тухачевским, наряду с другими событиями, убедила его в том, что мелкими актами противодействия уродства существующей системы не исправить, ибо эти события – всего лишь один из симптомов насквозь преступного гитлеровского режима, который не излечить простым удалением наиболее скверных его компонентов. Чем дольше нацисты будут оставаться у руля, считал Канарис, тем вероятнее опасность деморализации здоровых элементов общества и моральное разложение всей немецкой нации. Исходя из поступавшей со всех сторон информации, Канарис имел четкое представление о мощи гиммлеровской организации тотальной слежки и террора и хорошо понимал, что обычными политическими средствами устранить нацистское правление невозможно. Значит, полагал он, спасение только в вооруженном восстании, которое в состоянии осуществить лишь вермахт, и прежде всего сухопутные войска; военно-воздушные силы, руководимые Герингом, слишком близки нацистскому режиму, а военно-морские силы численно слабы, удалены от важных политических центров и еще не забыли бунт на флоте 1918 г. Канарис принадлежал к немногим морским офицерам, которые понимали различие между давним прошлым и тем, что творилось в Германии с приходом к власти Гитлера. Подобные воспоминания не лишили его способности к непредвзятому анализу. И кроме того, Канарис достаточно хорошо знал людей, занимающих командные посты в ВМС, чтобы не рассчитывать всерьез на их участие в выступлении против Гитлера. Трудности, связанные с подготовкой выступления вооруженных сил, Канарис представлял себе лучше большинства немцев, вынашивавших в то время планы ликвидации власти нацистов. В вермахт уже проникла нацистская зараза, сухопутные войска тоже были не свободны от политической инфекции. Давно превратился в чистую фикцию официальный тезис, будто вермахт – единственная в Германии вооруженная сила и такой же столп государства, каким является НСДАП. Формирование Гиммлером втихомолку частей СС было в тот период не самой страшной угрозой политическому нейтралитету войск. С введением всеобщей воинской повинности характер вооруженных сил в корне изменился. Были подорваны основы созданной генералом фон Сеектом профессиональной армии. Сотни тысяч молодых немцев, прошедших идеологическую обработку в молодежной организации гитлерюгенд и школу военизированной трудовой повинности, учрежденной нацистами для реализации собственных целей, привнесли в солдатские казармы политический дух, вернее, образ политизированного солдата. И что еще хуже: среди многих тысяч вновь призванных на действительную службу офицеров запаса, помимо честных и порядочных людей, оказалось немало убежденных нацистов и приспособленцев, занявших командные должности низшего и среднего звена. Но больше всего Канариса беспокоил и огорчал тот очевидный факт, что и в верхних эшелонах руководства вермахта стали забываться освященные традициями понятия долга и чести. Бурные темпы увеличения численности вооруженных сил и связанное с этим быстрое повышение в воинских званиях помогли закрепиться наверху честолюбивым карьеристам, в то время как по-настоящему компетентные и совестливые офицеры были оттеснены на задний план. С помощью всевозможных доплат и вознаграждений послушным генералам Гитлер всячески содействовал данному процессу. И Канарис в конце концов с тяжелым сердцем, не думая о себе лично, принял решение в пользу вооруженного переворота. Несмотря на все опасения и огромные трудности, которые предстояло преодолеть, он не видел иного пути.