Канал имени Москвы. Лабиринт - [7]

Фёдор смотрел на Дмитровский тракт. Это был короткий путь. Нехоженый, запечатанный, древнее шоссе, теперь закрытое для живых, и решись он на него… Застывший взгляд Фёдора потемнел, каким-то холодком повеяло по лицу. Мрачные тени уже полностью заполонили тракт. И где-то там, в самой глубине этой тьмы, или в самой глубине Пустых земель, словно нечто догадалось о его раздумьях и теперь ждало. Затаившись и вовсе не выдавая своего вожделения, лишь тихий зов становится всё более алчным.

Фёдор провел рукою по лбу, и тень отступила. Будто наваждение прошло. Вокруг был солнечный день, и старое шоссе, над которым привычно стелился туман. Фёдор бросил ещё один взгляд на тракт: когда-нибудь ему предстоит пройти по этой дороге. Но не сейчас. Лодка ждала. И он выбрал круговой путь по воде.

4

Едва лодка вошла в Икшинское водохранилище, ветер на фарватере стал стихать, и движение замедлилось. Потом парус заполоскало, и он обвис окончательно. Впереди, где ветер разгуливался вовсю над поверхностью рукотворных морей, особенно на Клязьме, могли ждать почти метровые волны. Но здесь приходилось довольствоваться тем, что есть. До заградительных ворот, пересекавших водохранилище, оставалось не менее трёх километров. Фёдор чуть повернул к берегу, парус начал оживать; от берега – и ветер терялся. Ничего другого не оставалось: дуло лишь по берегам, хотя и не хотелось туда приближаться, пришлось рулить к берегу. Эти «три километра» несколько удлинялись; судя по всему, придётся двигаться галсами, подлавливая ветер, а затем, постепенно отруливая, он вновь найдёт фарватер и пройдёт сквозь ворота, охраняющие Икшинское море. Приближающаяся полоска суши выглядела всё неприветливей. И хоть никаких признаков угрозы он не обнаружил, что-то было не так. Какая-то неправильная тишина?

«Запомните, мальцы: порой главной угрозой как раз таки и является отсутствие её явных признаков. Запомните, и возможно, когда-нибудь это спасёт вам жизнь». Кто это говорил? Фёдор усмехнулся: он сам. Это его слова. И сейчас он их вспомнил. Что ж, уже неплохо.

Фёдор рулил к берегу. Тихо, лишь слабый плеск и лёгкий ветерок играет листвой. Однако… Он больше не мог игнорировать это неявное, еле уловимое, но неприятное чувство, что за ним наблюдают. Мутноватые сигналы всё нарастали. Ощущение чужого пристального и, скорее всего, недоброжелательного взгляда, таящегося в этой листве на берегу. Он здесь не один? Дикие? Неожиданно поймал себя на том, что глаза опять проводят инвентаризацию оставленного ему. Прежде всего, оружия. Два ствола. «Калашников», в отличном состоянии – если бы Фёдор не знал, какая это ценность на канале, можно было бы предположить, что автомат хранился себе где-то в ружейной комнате и ещё ни разу не был в деле. И надёжный пистолет «ТТ». Ещё до того, как отправиться в путь, Фёдор проверил, не сбиты ли прицелы, разобрал и собрал оружие, протёр его промасленной тряпкой. Понял, что эта процедура оказалась сродни медитации, возвращала рукам силу и проясняла голову. Особенно после встречи с Хароном. Также ему оставили масляный фонарь, защищённый прочным стаканом, пару мощных факелов, горелку, армейский штык-нож, немного провианта – сухпай, – и немного воды. На канале было достаточно мест, где можно было пить забортную воду, и сейчас он о них вспомнил. Интересно, но Тихон не оставил ему карты и каких-либо письменных рекомендаций. Фёдор подумал, что, наверное, знает почему. Собственно говоря, ему хватило бы только оружия – воду, пищу и огонь он смог бы добыть себе сам.

5

Камни полетели с берега, когда он уже ничего не мог сделать. Лишь резко отвернул к открытой воде, но было уже поздно.

Первый камень угодил в мачту, до заградительных ворот оставалось метров восемьсот. Фёдор поднял «калашников», имитируя подготовку к стрельбе. В ответ с берега посыпался град камней. Расстояние до лодки было приличным. Вряд ли дикие додумались пользоваться пращами, и сила, с которой летели камни, ужасала. Прямое попадание в голову могло стать роковым. «Не хотел бы я с ними встретиться на берегу, – успел подумать Фёдор. – Они в состоянии разорвать голыми руками».

Фёдор быстро закрепил румпель и бросился на дно лодки. Хоть они и обладали нечеловеческой силой, к счастью, меткостью не отличались. Ещё немного, и он вышел бы из поля обстрела. Но движение лодки начало замедляться. А потом прилетело это. Фёдор не сразу понял, чем оно оказалось. Осиное гнездо, словно трухлявый гриб, развалилось на части, ударившись о борт. Ещё один камень угодил в мачту. Первые взбудораженные осы пока ещё копошились вокруг своей оси, ползали, сбитые с толку. Вот как они выманивают своих жертв. А может, и приканчивают. Фёдор понял, что счёт идёт на секунды. Рука осторожно, чтобы не сердить насекомых («Крупные, – мелькнуло в голове, – слишком крупные»), потянулась к промасленным тряпкам, которыми он недавно протирал оружие. А потом пальцы нащупали мешочек с лекарственными травами, аккуратно вскрыли его. Споры сатанинских грибов с гиблых болот и с Сорочанских курганов, требуется совсем немного. Если бросить щепотку в костёр, когда ночь заставала в лесу, то вокруг на десятки метров не будет ни одного насекомого. Вместе с дымом – это их отрубит. Сам не замечая, как и почему, Фёдор прошептал: