Камышовые странники - [6]
...Начищенная песком и водорослями посуда обычно сушилась на берегу узека. А Егор как раз тут помогал братке Володе чинить снасти - нитку на челнок наматывал. Только на минуту братка Володя отлучился, как Егор мигом очутился на косе возле посуды. Сначала закачалась на воде большая зеленая миска, затем - кастрюля. Уж готова была отправиться в плавание большая алюминиевая чашка. Братке Володе пришлось вплавь догонять посуду, так как на пристани не было лодки.
И теперь Егора не оставляют одного и на минутку. Везде с собой берут. Но ему от этого не хуже. Он любит путешествовать: в телеге ли, на лодке. Или даже по степи ходить с браткой Володей.
Одну за другой Егор спускает на воду лодчонки, и они куда-то уплывают. Он уже построил и отправил целую флотилию. И вся эта флотилия исчезла без следа. Сгинула. Провожая глазами лодчонки, глядя на тростники, вибрирующие и тонко поющие, Егор, может, и не ясно, но смутно ощутил бесконечность текучей воды и беспредельность окружающего мира. Разумеется, все это он не мог понять до конца, тем более как-то высказать. Но он отчетливо представил, что они с отцом одни среди этого пространства без конца и без края, заполненного текучими водами и шелестящими камышами. И почувствовал, возможно, то, что взрослые называют тоской. Ведь он еще так мал и слаб духом...
Егор уже готов был захныкать, но вовремя вспомнил, что обещал на рыбалке вести себя достойно. Да и разве можно плакать, когда рядом отец вот он, ходит по ловецкой просеке совершенно спокойно, проверяет, хорошо ли держат снасти тычки.
Егор пожаловался отцу, что лодочки куда-то уплыли.
- А ты, сынок, не делай, раз они уплывают, - услышал он в ответ.
На становище вернулись поздно. В небе появились первые стаи звезд, а в жестких степных травах пиликали уже не кузнечики, а сменившие их сверчки.
- Егор, наверное, хныкал, канючил, - услышал голос матери мальчик, когда его укладывали спать в масахане - марлевом пологе.
- Да нет. Весь день молчал. Верно, еще воды боится. Завтра опять возьму. Пусть привыкает к рыбалке. Помощник все же. Где подбор сетки натянет, где за камышок попридержится. Как-никак четыре руки, а не две...
Узнав, что его снова берут на рыбалку, Егор пискнул от удовольствия в своем масахане. И тут же закрыл глаза: надо бы поскорее уснуть - тогда и утро побыстрее наступит.
ЕЛКА В КУКУЕ
В урочище Кукуй, на окраине пустыни, приютилась саманная хата Харитона. А вокруг на десятки и сотни километров - ни одного поселка. Лишь редкими дымами отмечены в пустыне чабанские зимовки.
В жилище темновато - мороз разрисовал окна розовыми и фиолетовыми папоротниками и хвощами. Пол земляной, но пыли нет: утрамбован хорошо, да и промазан глиной. Возле кроватей - волчьи шкуры. Нет, не ради красоты те шкуры и не ради особого шика, а чтобы было куда становиться, когда утром, впотьмах, слезаешь с койки и начинаешь искать поршни из сыромятной кабаньей кожи. На потолке проступают кривые чоблуки - джидовые* жерди, поддерживающие плоскую, залитую глиной крышу.
Такие жилища в Муюнкуме тогда никого не удивляли. Были и поплоше: темные землянки, с крохотным стекольцем на потолке вместо окна. В такой землянке жил и Егор с родителями и братьями. Да что там хаты и землянки! Случалось ведь и в камышовых шалашах жить - когда переезжали на какое-нибудь становище на берегу узека.
Да, такие времена были! Промысловик, вернувшись с войны, прежде всего думал о том, чтобы прокормить семью и выполнить план по добыче мяса и рыбы. И кочевал с одного урочища на другое. Да и где ставить хату, если кабаны сегодня здесь, а завтра они уже километров за тридцать - сорок? А где будут через полгода?.. И рыба тоже кочует по узекам.
Однако Егор с родителями теперь жил не в шалаше, не в землянке даже, а в настоящей хате с толстыми глиняными стенами и ровной, как стол, крышей. Зимой тепло, а летом, в лютый зной - очень даже прохладно. Словом, ладная хата.
...Побелив стены и подмазав пол, мать разбросала душистое сено. И затопила печь. В обеих половинах хаты стало тепло. Пол и стены подсыхали, запах извести и сырой глины улетучивался, и хата наполнялась ароматами степных трав.
Мать еще не разрешает ходить по непросохшему полу, и Егор сидит на своем топчане и уныло смотрит на "хвощи" и "папоротники". Вспоминает луг и камыши Коянды-узека. С каким бы удовольствием он теперь собирал кизяк!* Хоть целый день. Только бы снова оказаться среди камышей, среди солодки и запашистых метелок кендыря, этой дикой азиатской сирени.
Егор потянулся к полке на стене и взял оттуда тетрадные обложки и два огрызка карандаша. Уселся поудобнее на топчане, принялся рисовать излучину узека, лодку и лопасик - навес, под которым режут и солят рыбу на становище. Еще ему хотелось нарисовать бархан, усеянный тюльпанами, лощину, поросшую маками. Но тут нужно много разноцветных карандашей. А братка Володя, приехавший из Гуляевки на каникулы - он там у бабушки живет, - привез только два этих оглодка - синий и зеленый. Карандаши он сам израсходовал на уроках рисования. И все чистые тетрадочки исписал. А Егору достались одни обложки. Да и то их брат Николай хотел на пыжи пустить.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.