Камуфлет - [5]
Анекдотец вспомнился. Сидят мужики в сортире — и через стенку:
— У тебя бумага есть?
— Не-а. Только карандаш.
Сейчас для памяти набросаем. Тут чем короче, тем лучше.
Сперва главное — «УПРЕЖДЕНИЕ».
Что там дальше? Да, провалы агентов, спросить. Так и запишу: «Провалы —?».
Ещё? Смотреть на перспективу, точно, «2–5 лет». А, да, метро — через толпу, двойной эффект: «метро х 2». И ещё смачное выражение: дальше жопы не видим; так и запишу — «жопа». А ещё? Доллар будет падать: «продать все $». И, ага, Вексельберг, в тисках коротких желаний: «фаберже» и «тиски».
Уместилось на одной страничке.
Оборотка чистая, если что; а то книжка записная в пиджаке осталась, в комнате.
Итак, добыча стреножена. Попалась, теперь не ускакаешь.
В голове, освободившейся от груза, просветлело. Интересно получается. Сидим уже больше часа. При этом он про меня узнал много чего, а я-то о нём? А вдруг это правда? Что у нынешних рыцарей плаща и кинжала на уме лишь карьера? Может, и Белый скурвился? Потрошит меня, а я, наивный дурак, душу изливаю.
Стоп, ты что, охренел? Сам же пригласил, это же Белый. Но против фактов не попрёшь. Да, мне скармливают дельные мысли и метафоры, но о себе-то — молчок. Нехорошо получается. Контрольный вопрос нужен, вот что.
Ого, «Бостон» уже на исходе.
— С облегчением, Костя! Народ готов разврат продолжить?
— Знамо дело. Послушай, а как ты служил там с особой приметой? — я огладил свою причёску. — Парик носил, стригся наголо? Или красился, как Киса Воробьянинов?
— На себе не показывай, Костя. Ладно, открою тайну. Меня посылали туда, где все такие же, — теперь он пригладил белоснежную шевелюру.
Не понял. Но Белый уже со стаканом:
— Слушай, угадай с трёх раз. Что сильнее всего меня удивило, когда вернулся? Не в Союз, а в нынешнюю Россию?
— А долго ты в отлучке-то был?
— Восемь лет.
— Доллары, что они теперь продаются свободно?
— Ответ неверный.
— Преступность, коррупция? Да, Белый?
— Обычное дело.
— Сдаюсь.
— Пиво.
— Не понял. Что сортов стало много?
— Не, как его пьют. Из бутылки, из горлышка. Ты что, не помнишь?
Точно, блин! Пиво найти в Союзе было непросто. Но уж если удалось достать бутылочное, нужны стаканы, и каждому свой. Из горла́ нельзя — ты будешь алкаш, ханыга. Чмо, сказали бы сейчас. И стакашки добываллись нелегко. Одноразовые тогда отсутствовали, зато стеклянные водились в автоматах с газировкой. Если кто нас опережал, тару арендовали в буфете («Четыре чая, только без сахара»).
Да, с бочковым было ещё интересней… Именно Белый научил этому приколу. Опустевшую кружку, прихватив сверху, следовало крутануть на столе — чтобы вертелась долго-долго. И пока она крутится, нужно дойти до буфета — не добежать, а именно дойти! — потом «деньги — товар», и с полной кружкой вернуться, опять же шагом…
— Костя, что ли ты забыл?
— Обижаешь, начальник. Да, из горла́ нехорошо. Это неприлично, негигиенично и несимпатично. Как младенец из соски.
— Если не хуже.
Заржали мы одновременно.
— Давай свою долгоиграющую, — он протянул руку к непочатой бутылке. — Наливай! Ну, за догадливость!
— А как ты думаешь, Костя, почему нынче всё больше из горла́ посасывают? Зачем по-плебейски, когда стаканов предостаточно?
Вопрос интересный. Ведь и правда — существуют вековые традиции. Да и вкусовые ощущения богаче, если пьёшь из толстого стекла — из кружки, из стакана гранёного.
— Теряюсь в догадках.
— Реклама: крутые парни лакают из бутылок. Картинку крутят по ящику. Зачем? Хитрющие дяди сообразили, что из горлышка выпьют больше — вкуса толком не почувствуют, ещё добавят.
Так просто!
— Ничего, — продолжил Белый. — Скоро бардаку этому конец. Мы один проект продвигаем…
Проект? Ну-ну. Ребята, у вас получится, как всегда.
— Расслабься, Костя, времена грубого управления прошли. Теперь имеем кое-что получше, — он помолчал. — Если так легко приучить из бутылок, то… то что?
— То что?
— Настроить на позитив. Методика отработана, меняй знак — и все дела. А чего ты лыбишься?
— Да так. Эсэсэр вспомнил. Вместе с капээсэс.
— Забудь, топорная работа. Упор на затёртые словеса, не учли партийцы силу хороших картинок. И тут американы опередили нас, возьми хоть Шварцеге… Шварге… тьфу ты… Ну, Шварца. Разве Терминатор существует реально? Нет. Но есть, — Белый закатил глаза к потолку, — волшебная сила искусства. Покрутили крутой фильм, да не единожды — и готово: в Терминатора верят больше, чем в губернатора. Что-то меня на поэзию потянуло. Плесни-ка по этому поводу.
— Ну, за искусство!
Хорошо идёт, родная. Ещё бутербродиков сотворим.
В голове зазвенели иронично-задорные ритмы из «Высокого блондина». Композитора забыл, фамилия молдавская. Или румынская?
— Да, хорошо пошла, — Белый прожевал огурец и уставился на меня. — Так мы о чём?
— Американцы. Телевизор. Терминатор. Губернатор. Поэзия. Искусство. Хорошо пошла.
— Молодец, — он хмыкнул, — отслеживаешь. Несмотря на, — он постучал ногтем по бутылке, — и даже вопреки. Смотри, что ещё америкосы удумали. У них ведь толстяков больше, чем в любой стране, вместе взятой.
— Да уж…
— А полному двигаться трудно, ему попа мешает. Столько лет призывали там граждан пошевеливаться, а результат нулевой. Пока не сообразили…
