Кампан - [11]
Желчный гриб, которого грибники на сей раз не спутали с белым, остался стоять в сторонке. Пинка под зад он тоже не получил, поэтому был весьма доволен жизнью и собой.
– Ну что, навозники и чешуйчатки, попритихли? – в отсутствии ценного боровика почувствовал он свою важность.
– Да не тебе бы говорить, – упрекнул желчного головач, не желая признавать его незаслуженное главенство.
– Ах ты, пустая башка! – взвился неугомонный горчак, вместо слюны брызгая на него желчью. – Ты осмеливаешься делать мне замечания?! Да я такой же солидный, как белый! А ты? Не успеешь вырасти и сразу в труху превращаешься. Наступит на тебя человек – и… пфу-у! одна пыль! Не зря тебя прозвали «дедушкин табак».
Грибы поняли, что с желчным горчаком лучше не спорить. Пускай считает себя главным. Всё равно съедобным от этого не станет.
«Эх, – продолжал переживать чёрный трюфель, – разная шушера и высказаться имеет право, и в корзинку попасть, и на обеденный стол… А меня, самого достойного… Надо что-то предпринять, чтобы меня услышали и нашли!»
На следующий день появился в этом лесочке умелый грибник. И не один, а с обученной свиньёй. Он неспешно собирал свои грибы – ведь известно, что у каждого грибника они свои. Один пропустит гриб, а другой обязательно найдёт – свой, предназначенный именно ему.
Пока грибник обрезал у добычи ножки и укладывал грибы в корзину, учёная свинья, перебегая с места на место, то там, то тут рыла своим рылом землю. Вскоре она нашла жаждущий попасть на царский стол трюфель.
– О! Наконец-то! – торжествующе воскликнул он. – Теперь все наконец узнают, какой гриб имеет самый тонкий, самый благородный, самый… ни с чем не сравнимый… Слышите меня, спорыши лесные – серухи и чернухи, синяки и скрипуны, поплавухи и отварухи!..
Пока чёрный трюфель произносил торжественную тираду, свинья его невзначай съела. Желая исправить оплошность, она принялась суетливо рыть землю вокруг и вскоре отыскала белый трюфель. Грибник на сей раз подоспел вовремя и, увидев гриб, воскликнул:
– Ого! Знатный трюфель нашёлся! Вот сегодня будет угощение нашему царю!
Сын сапожника
В одном небольшом городке жил сапожник. Его родители некогда были вполне благополучными, зажиточными крестьянами, и любовь к земле, как говорится, была у него в крови. Однако неожиданно несчастья посыпались на их семью одно за другим: пал весь скот, сгорел дом, а отец, не выдержав напастей, тронулся умом. Матери пришлось устраивать судьбу сына самой. Она переехала в город и отдала его в учение к сапожнику.
Мальчику совсем не нравилось будущее ремесло, которое он вынужден был осваивать. Он хотел изучать языки и различные науки, страстно мечтал учиться в латинской школе, но нужда не пустила его пойти по этому пути. Научившись ремеслу, молодой сапожник стал помощником мастера и мог обеспечивать свою семью. Он женился на девушке, которая была старше его, но обладала редкой доброты сердцем. Они очень любили друг друга, и вскоре их бедная каморка, служившая сапожнику и мастерской, огласилась детским криком.
Счастливый отец не отходил от кровати, на которой лежали его жена и новорождённый сын, подносил матери обильное питье, разговаривал с ними и даже читал вслух комедии. Младенец при этом так отчаянно пищал, что сапожник однажды в шутку сказал ему:
– Да спи же ты, наконец! Или хотя бы послушай…
Однако сынок отвечал отцу неугомонным криком. Даже в церкви во время крещения священник – человек большого такта и доброты – не удержался и воскликнул:
– Ваш малыш орёт, как сущий кот!
Мать младенца, весьма почитавшая священника, так огорчилась, что потом всю жизнь не могла забыть этих слов. Крёстный отец мальчика утешал её:
– Чем громче кричит ребёнок, тем лучше он будет петь, когда вырастет.
Сапожник души не чаял в сыне и, казалось, жил только для него. Рисовал ему картинки, мастерил игрушки и даже изготовил мельницу, колесо которой начинало вращаться, как только потянешь за веревочку. Вечерами читал сыну книжки: весёлые истории, стихи и сказки, и во время чтения лицо его неизменно озарялось счастливой улыбкой.
Жена его, как могла, устраивала быт семьи. Стены комнаты она украсила цветными картинками, на комоде поставила расписные фарфоровые чашки и разные безделушки, над сапожным верстаком у окна, занимавшим бо́льшую часть комнаты, повесила полку с книгами. В маленькой кухоньке всегда царил порядок, и оловянная посуда сияла чистотой.
На лестнице, ведущей из кухни на чердак, на водосточном жёлобе под слуховым окном стоял ящик с землёй, в котором умелая хозяйка выращивала петрушку и лук. И такой, почти игрушечный, огородик радовал жену сапожника, но она мечтала о настоящем огороде. Тогда они не знали бы нужды, возделывая землю и кормясь плодами рук своих. Сапожнику тоже хотелось жить где-нибудь в деревне, чтобы меньше зависеть от людей и черпать жизненные силы из самой природы.
Тесное жилище сапожника казалось его маленькому сыну огромным, даже роскошным. Мать с горечью говорила:
– Тебе-то живётся куда лучше, чем мне жилось в детстве: ну прямо настоящий графский сыночек.
Её в детстве родители заставляли просить милостыню, выгоняли из дома и грозились не пустить обратно, если не принесёт денег. Она же никак не могла решиться просить подаяние, стыдилась и подолгу просиживала под мостом у реки, проливая слёзы и не зная, как вернуться домой.
