Камни его родины - [34]

Нина кивнула, но тут же добавила:

– Интересно знать, куда деваются все его добрые слова, когда он встречается с твоей сестрой? Похоже на то, что... – Она вдруг запнулась, глядя на входную дверь, глаза ее сузились, она прикусила нижнюю губу: – Вот, помяни черта...

Конечно, это Трой. Она пришла вместе с Винсом и вот уже наклоняется и нежно целует Эбби в ухо, а Нина поздравляет Винса. Эбби слушал и надеялся, что Трой сдержит свое обещание и оставит Нину в покое.

– Эб, посмотри-ка, разве не дивно? – Трой села и наклонила голову, показывая Эбби новые серьги. Потом, как бы спохватившись, слегка повернулась и к Нине.

– Да, конечно, – сказал Эбби. Серьги и впрямь прелестны: явно ручная работа, тусклый желтый металл, гравировка в абстрактном духе. Трой объяснила, что эти серьги преподнес ей Винс по случаю своей победы на конкурсе.

Триумф Винса произвел на нее огромное впечатление – это ясно. И ничего удивительного тут нет. Только все разыгралось уж как-то слишком быстро. Среди прочих недостатков за Трой водится и этот грех: ее тянет к людям, успех которых поразил ее воображение. Конечно, ее восхищение вполне искренне, но она доходит при этом до нелепостей.

Прошлым летом в Бостоне, после окончания Редклиф-колледжа, она получила работу в канцелярии гуВернатора и сразу же задалась целью перестроить государственную машину на новый лад. Впрочем, этому начинанию не суждено было осуществиться, так как вскоре, направляясь завтракать, она случайно встретилась в городском саду с неким молодым скульптором (вернее, попалась ему в лапы). Юноша производил довольно жалкое впечатление, но Трой все-таки взяла его под опеку, поскольку он, во-первых, только что продал одну из своих работ нью-йоркскому музею Уитни, а во-вторых, пока еще не добился признания в Бостоне. Она таскала его за собой по всему городу, приводила домой к обеду, ездила с ним на побережье, прожужжала всем уши, и в конце концов ей удалось устроить ему выставку в частной галерее на Ньюбери-стрит.

Конечно, она втянула в эту историю и Эбби, который в то лето работал чертежником у "Перри, Шоу и Хепбер-на". Однажды, собравшись пойти позавтракать, он обнаружил в приемной Трой, которая приволокла своего скульптора, чтобы Эбби представил его одному из компаньонов фирмы и помог получить какой-нибудь заказ. Эбби пришлось выполнить ее просьбу, но, как и следовало ожидать, ничего из этого не вышло.

Не обладая подлинно творческими способностями, Трой всегда испытывала влечение к людям более одаренным, чем она сама. Вероятно, в какой-то мере это объяснялось тем, что Остины (за исключением Вернона Остина, который уже в молодости сбежал из Бостона и стал архитектором), как правило, были бизнесменами, адвокатами, преподавателями или политическими деятелями. Трой не чувствовала особой нежности к большинству из них, а воевала решительно со всеми.

Особенно раздражало ее полное отсутствие в их семье того, что она называла артистичностью. А впрочем, говорила она, чего и ждать от этих мрачных, унылых людей? Ведь они все – республиканцы, а республиканцы недаром слывут тупицами.

Эбби, который постепенно усваивал такие же взгляды, не решался их афишировать, а тем более – проводить в жизнь: он ужасно боялся нудных нравоучений отца. Выход был один – окончательно распроститься с Бостоном. Так возникла мечта перебраться на Запад, в Чикаго, куда много лет назад сбежал другой начинающий бостонский архитектор, Луис Салливен.

Во всяком случае, они оба – и Трой и Эбби – отлично понимали, что протестовать или пытаться что-либо объяснить отцу бесполезно. Если речь зайдет об искусстве, отец, конечно, скажет, что их недовольство – сплошной вздор. "Как так? – удивится он. – Разве искусство не представлено у нас в доме самым благопристойным образом? Разве у нас нет картин Гилберта Стюарта и Копли[17]? Разве нет множества фамильных портретов работы неизвестных мастеров восемнадцатого и девятнадцатого веков? Разве мы не принимаем у себя профессоров Гарвардского университета, и писателей, и всяких заезжих аекторов? И разве не мы, Остины, организовали сбор средств для Бостонского симфонического оркестра?.. "

Эбби очнулся, когда Трой сказала, чуть повысив голос:

– А я уже решила, что вы втихомолку задали стрекача, Рафф.

И Эбби увидел Раффа, который вернулся из кухни, держа в руке сэндвич с мясом, от которого он откусывал огромные куски.

– Надеюсь, вы не намереваетесь наесться и сбежать, – продолжала Трой. – Ведь мы собрались в честь Винсента.

– Потому-то я и пришел, – сказал Рафф, усаживаясь рядом с Ниной.

Они много пили за Винса, который держал себя, как отметил Эбби, очень скромно. Он и в самом деле как-то совсем притих: просто сидел возле Трой, неотрывно смотрел на нее, давал ей прикурить – словом, был поглощен ею всецело. Как она скрутила его за эти дни – глазам своим не поверишь! Правда, у Трой всегда были поклонники, которые чуть ли не молились на нее. И все-таки видеть Винса таким молчаливым и даже робким было очень странно.

Как это Винс обмолвился сегодня? Что-то насчет будущего шурина? Эбби начал подозревать, что это была не просто шутка.