Камера хранения. Мещанская книга - [40]
Тут и понадобились уцелевшие черепки и всё-всё-всё, в чем можно подать на стол то, что удалось достать…
Я попытаюсь вспомнить эту сервировку.
Оливье делали много, так что очень кстати была огромная кузнецовская супница из сгинувшего сервиза на 48 персон. Раскладывали салат мельхиоровым, неизвестного назначения черпаком, инициалы на котором не совпадали с теткиными. Небольшая селедочница со стертой, вроде бы мейсенской маркировкой отлично легла под шпроты «елочкой». Что до икорницы, то в нее как раз полностью вывалилась банка крабов, слегка пересохшая камчатская chatka вместе с солоноватым соком и прокладками из вощеной бумаги.
В хрустальную вазу для фруктов, настоящую баккара, положили домашнего маринования огурчики и чуть не разгрохали, когда все одновременно потянулись за лучшей в мире закуской.
Водку – в граненые лафитнички из Гуся-Хрустального: похоже, что была заказана партия для вокзальных буфетов первого класса. Вино – под кокетливое дамское «хватит!» – в ликерные «наперстки». Коньяк – в узкие фужеры для шампанского. И цветные, сапфировые и рубиновые, резные кубки неизвестно для чего стоят посреди стола пустые…
А теперь – чай! Из кобальтовых чашек, и сахарница тоже синяя, и заварочный чайник, вот только крышка его из гладкого желтоватого тяжелого фаянса… Правда, кое-кому чашек не досталось, приходится по-железнодорожному обжигаться тонким стаканом в жестяном подстаканнике с выштампованным паровозом, или Кремлем, или флагами вперемешку с пушками. Иногда подстаканник может оказаться серебряным, подаренным к юбилею…
Тарелки же почти все десертные, уродливо кривые, буро-серые с буро-зелеными листиками по краю и суровой надписью «Общепит»…
Как они попали в приличный дом?! А вот так и попали. Как вилки и ножи с чужими инициалами, как осколки чьего-то сервиза, как черепки жизни. Все так или иначе кем-то ворованное.
Но, если честно, – мы совсем не думали об этом тогда.
Куда без шапки пошел?!
Ильф и Петров в своих путевых записках «Одноэтажная Америка» описали как одно из поразительных явлений распространившуюся в тридцатых годах молодежную американскую моду ходить даже в холодное время и под дождем с непокрытой головой. Именно моду и именно молодежную. А старшее поколение в Новом Свете, как и в Старом, включая страну окончательно победившего все обычаи социализма, еще и в пятидесятые годы не мыслило появиться на улице без шляпы (почтенные буржуа-служащие) или кепки (пролетарии и кое-кто из богемы). Здороваясь со знакомыми, воспитанные люди приподнимали щепотью, за переднюю выпуклую складку шляпу или за козырек кепку. В Америке полагалось снимать головной убор в присутствии женщин – впрочем, в офисах женщин за женщин не считали и ходили при них в шляпах…
С непокрытой головой не появлялся на людях и слабый пол, что в СССР, еще не вполне переставшем быть Россией, поддерживалось традициями всех главных и не совсем истребленных религий – православия, ислама и иудаизма. Впрочем, работница в повязанной углом назад косынке, как правило, из красного коммунистического ситца, или модница в шляпке, державшейся на прическе с помощью десятка шпилек, меньше всего думали о конфессиональных правилах – просто непокрытая женская голова считалась неприличием с давних времен, и никакие революционные перемены это не отменили.
Следует особо отметить: шляпы и шляпки, кепки и косынки носили не ради защиты от холода или дождя – их носили исключительно по традиции, как, например, и галстуки, давно утратившие первоначальную функцию защиты груди и шеи от ветра, и в качестве бесполезного, но важного элемента официальной мужской одежды дожившие до нынешних дней…
Итак, шляпы.
Самое удивительное заключалось в том, что их, одни и те же, носили круглый год. Фетровое или – с бархатистой поверхностью, подороже – велюровое сооружение было опоясано по линии перехода тульи в поля лентой из рубчатого плотного шелка, называвшегося «репс». В жару фетр и велюр промокали по́том насквозь, так что мужчины, не слишком следившие за собой и просто не имевшие материальных возможностей, а потому не менявшие шляпу каждый сезон, ходили с некрасивыми разводами на шляпной ленте. Разводы эти были безошибочной приметой старых неряшливых холостяков и не придававших значения внешности, не от мира сего ученых мужей… К слову: приверженность образованного сословия шляпам породила популярный в тесноте общественного транспорта упрек «а еще шляпу надел!».
Цвета мужских шляп соответствовали мрачной гамме мужской одежды вообще: черный, синий, серый, коричневый… Одно время – конец сороковых и первая половина пятидесятых – вошли в обиход темно-зеленые шляпы из особо тонкого велюра с мягко свисающими полями. Зеленая шляпа была отличием и презрительным прозвищем легкомысленных бонвиванов, пижонов. Их следует отличать от стиляг, по американской моде и по причине несовместимости с набриолиненной прической-«кок» шляп вообще не носивших, – о них мы уже вспоминали и еще поговорим отдельно.
Особо стоит сказать о шляпах начальства, тон которым задавали те, кто стояли 7 ноября и 1 мая на трибуне ленинского (впоследствии на недолгое время ленинско-сталинского) мавзолея. Вряд ли можно было найти на Земле другой набор столь безобразных головных уборов. Надевались они каким-то особым коммунистическим образом, так что торчали на выдающихся головах перевернутыми горшками, а поля их загибались самыми противоестественными способами. Так что даже самые благообразные из вождей выглядели, по народному определению, «пыльным мешком пришибленными». Рекорд уродства представляла шляпа Берии, всегда надвинутая по самые уши, из-под которой видно было только пенсне…
“Птичий рынок” – новый сборник рассказов известных писателей, продолжающий традиции бестселлеров “Москва: место встречи” и “В Питере жить”: тридцать семь авторов под одной обложкой. Герои книги – животные домашние: кот Евгения Водолазкина, Анны Матвеевой, Александра Гениса, такса Дмитрия Воденникова, осел в рассказе Наринэ Абгарян, плюшевый щенок у Людмилы Улицкой, козел у Романа Сенчина, муравьи Алексея Сальникова; и недомашние: лобстер Себастьян, которого Татьяна Толстая увидела в аквариуме и подружилась, медуза-крестовик, ужалившая Василия Авченко в Амурском заливе, удав Андрея Филимонова, путешествующий по канализации, и крокодил, у которого взяла интервью Ксения Букша… Составители сборника – издатель Елена Шубина и редактор Алла Шлыкова.
Антиутопия «Невозвращенец» сразу после публикации в журнале «Искусство кино» стала едва ли не главным бестселлером года. Темная, истерзанная гражданской войной, голодная и лишенная всяких политических перспектив Москва предполагаемого будущего 1993 года... Главный герой, пытающийся выпутаться из липкой паутины кагэбэшной вербовки... Небольшая повесть как бы фокусирует все страхи и недобрые предчувствия смутного времени конца XX века.
Герой романа Александра Кабакова — зрелый человек, заново переживающий всю свою жизнь: от сталинского детства в маленьком городке и оттепельной (стиляжьей) юности в Москве до наших дней, где сладость свободы тесно переплелась с разочарованием, ложью, порушенной дружбой и горечью измен…Роман удостоен премии «Большая книга».
Герой романа Александра Кабакова не столько действует и путешествует, сколько размышляет и говорит. Но он все равно остается настоящим мужчиной, типичным `кабаковским` героем. Все также неутомима в нем тяга к Возлюбленной. И все также герой обладает способностью видеть будущее — порой ужасное, порой прекрасное, но неизменно узнаваемое. Эротические сцены и воспоминания детства, ангелы в белых и черных одеждах и прямая переписка героя с автором... И неизменный счастливый конец — герой снова любит и снова любим.
В Москве, в наше ох какое непростое время, живут Серый волк и Красная Шапочка, Царевна-лягушка и вечный странник Агасфер. Здесь носится Летучий голландец и строят Вавилонскую башню… Александр Кабаков заново сочинил эти сказки и собрал их в книгу, потому что ему давно хотелось написать о сверхъестественной подкладке нашей жизни, лишь иногда выглядывающей из-под обычного быта.Книжка получилась смешная, грустная, местами страшная до жути — как и положено сказкам.В своей новой книге Александр Кабаков виртуозно перелагает на «новорусский» лад известные сказки и бродячие легенды: о Царевне-лягушке и ковре-самолете, Красной Шапочке и неразменном пятаке, о строительстве Вавилонской башни и вечном страннике Агасфере.
Писатель Александр Кабаков – мастер мрачных пророчеств, мистических антиутопий и психологических романов.В книге «Русские не придут» собраны произведения, которые считаются визитной карточкой Кабакова: легендарный «Невозвращенец», остросюжетный экшн, общий тираж которого перевалил за миллион, его продолжение – фантасмагория «Приговоренный» и прогремевший недавно «Беглец» («Проза года – 2009») – изящная стилизация под старинный дневник.Содержание• Невозвращенец (роман)• Приговоренный (роман)• Беглец.
Честно говоря, я всегда удивляюсь и радуюсь, узнав, что мои нехитрые истории, изданные смелыми издателями, вызывают интерес. А кто-то даже перечитывает их. Четыре книги – «Песня длиной в жизнь», «Хлеб-с-солью-и-пылью», «В городе Белой Вороны» и «Бочка счастья» были награждены вашим вниманием. И мне говорят: «Пиши. Пиши еще».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Настоящая книга целиком посвящена будням современной венгерской Народной армии. В романе «Особенный год» автор рассказывает о событиях одного года из жизни стрелковой роты, повествует о том, как формируются характеры солдат, как складывается коллектив. Повседневный ратный труд небольшого, но сплоченного воинского коллектива предстает перед читателем нелегким, но важным и полезным. И. Уйвари, сам опытный офицер-воспитатель, со знанием дела пишет о жизни и службе венгерских воинов, показывает суровую романтику армейских будней. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Боги катаются на лыжах, пришельцы работают в бизнес-центрах, а люди ищут потерянный рай — в офисах, похожих на пещеры с сокровищами, в космосе или просто в своих снах. В мире рассказов Саши Щипина правду сложно отделить от вымысла, но сказочные декорации часто скрывают за собой печальную реальность. Герои Щипина продолжают верить в чудо — пусть даже в собственных глазах они выглядят полными идиотами.
Роман «Деревянные волки» — произведение, которое сработано на стыке реализма и мистики. Но все же, оно настолько заземлено тонкостями реальных событий, что без особого труда можно поверить в существование невидимого волка, от имени которого происходит повествование, который «охраняет» главного героя, передвигаясь за ним во времени и пространстве. Этот особый взгляд с неопределенной точки придает обыденным события (рождение, любовь, смерть) необъяснимый колорит — и уже не удивляют рассказы о том, что после смерти мы некоторое время можем видеть себя со стороны и очень многое понимать совсем по-другому.
«Бульварный роман и другие московские сказки» – книга прозаика Александра Кабакова о жителях мегаполиса. Здесь, среди суеты и пробок, обыкновенная история любви становится сказочной, а реальное соединяется с мистическим. Автор рассказывает, как сложилась судьба Красной Шапочки и Серого Волка, нарушает ли правила дорожного движения Летучий Голландец и включена ли в программу ипотеки Вавилонская башня…Содержит нецензурную брань!