Камера абсурда - [5]

– А как узнали, что Лисянский и Пиктиримов ужинали в ночь убийства продюсера вместе? Кто это сказал? – спросил я Ирину, как только выдалась в ее рассказе крохотная пауза.

– Это сказал отец, – ответила Ирина, – когда следователь пришел к нему на съемочную площадку для дознания.

– Значит, твоего отца уже допрашивали, – скорее констатировал, нежели спросил я.

– Да… дважды, – признала Ирина.

– Почему дважды? – спросил я. – Сменились следователи?

– Нет, – получил я ответ.

– А что тогда? – посмотрел я на Ирину.

– Когда отца допрашивали первый раз, то он сказал, что они с Лисянским прекрасно провели время в ресторане, много говорили о фильме, о начавшихся съемках и сценарии. А потом, – Ирина запнулась, – отец сказал следователю, что ушел, потому что ему нужно было рано вставать на съемки. Еще его спрашивали, почему продюсер Лисянский выбрал его режиссером на свой фильм, на что отец ответил, что они друзья и еще что Лисянский хорошо знал потенциал отца и доверял его чутью и таланту. На вопрос, ладил ли он с Марком Лисянским, отец ответил, что дай бог всем так ладить, как ладили они…

– Но это оказалось неправдой, – догадался я. – Поэтому и состоялся второй допрос. После чего твой отец и попал под подозрение в совершении убийства как человек, уже один раз солгавший и пытающийся увести следствие на ложный путь, так? – посмотрел я на Ирину.

– В общем, так, – подтвердила она мою догадку. – Следователь опросил официанта, обслуживающего их столик, и тот уверял, что отец и Лисянский очень сильно ругались, а швейцар на входе дал показания, будто бы отец не покидал ресторан один, раньше Лисянского, и что вышли он и Лисянский вместе. После чего, по словам отца, они разошлись в разные стороны, но следователь ему уже не поверил. И взял у него подписку о невыезде.

– А следак спрашивал твоего отца, не поджидал ли кто Пиктиримова у ресторана? – задал я вопрос.

– Спрашивал, – кивнула Ирина.

– И что? – посмотрел я на нее.

– Отец ответил, что он не заметил, чтоб Лисянского кто-нибудь поджидал, поскольку, повздорив, они тотчас разошлись, даже не попрощавшись, – ответила Ирина.

– А какова была причина их ссоры? – спросил я. – Твоего отца об этом спрашивали?

– Конечно, – ответила Ирина. – Лисянский хотел изменить сценарий, а отец был против этого. Съемки уже начались, актеры подобраны, о каком изменении сценария могла идти речь?

– А что, разве так не бывает, что сценарий меняется прямо по ходу съемок? – удивился я. – По-моему, такое случается сплошь и рядом. Порой, когда я смотрю фильм, мне кажется, что режиссеры вообще создают их без сценария.

– Сценарий был, причем очень сильный, – сказала Ирина, немного подумав. – Просто отличный сценарий! Так говорил отец. Изменить его означало, по его мнению, сделать только хуже.

– Ясно, – констатировал я. Потом немного помолчал и сказал, точнее, просто высказал мысль вслух: – Выходит, режиссер Пиктиримов был последним, кто видел продюсера Лисянского живым…

– Выходит, он, – была вынуждена согласиться Ирина. – Но это… не так. Ведь последним Лисянского видел именно тот человек, который его и убил. А отец не убивал.

– Скажи, а у отца был пистолет? – спросил я.

– Следователь тоже задавал ему такой вопрос, – холодно посмотрела на меня Ирина. – Так вот: не было у отца никакого пистолета. Он боялся любого оружия, даже простых перочинных ножей, и никогда не носил их с собой. Наверное, когда он впал в отчаяние и запил, боялся, что может покончить с собой. То есть придет вдруг такая мысль в пьяную голову, а тут под рукой пистолет. Ну и нажать на спусковой крючок труда не составит.

– Ясно, – посмотрел я на Ирину. – А у продюсера Марка Лисянского был пистолет? – так, на всякий случай спросил я.

– Я не знаю, – сказала Ирина.

Я немного подумал, отметив для себя, что стоит узнать, имелся ли у Марка Лисянского пистолет, а потом сказал:

– Ну, в общем-то, твоему отцу особо ничего не угрожает. Ведь прямых улик против него нет, а есть улики только косвенные. То, что он поругался с Лисянским и вышли они из ресторана вместе, еще ни о чем не говорит. Плохо, конечно, что отец поначалу давал… неправдивые показания и тем самым навлек на себя некоторые подозрения следователя. Но это лишь подозрения, и не более того, ведь они ничем не подкреплены, – у меня получалось говорить бодро и даже убедительно, но на Ирину, как я видел, это не производило никакого впечатления. – Любой пронырливый адвокат на суде камня на камне не оставит от обвинений твоего отца в убийстве Марка Лисянского.

– О каком суде ты говоришь?! – Лицо Ирины даже потемнело, словно угодило в тень грозовой тучи. – Да и откуда ты можешь знать, что там у этих судей в головах?

– Уверяю тебя, любой толковый адвокат… – начал было я, но Ирина не дала мне договорить:

– Никакого суда не должно быть! Отец не убивал, и его не за что судить. – Она опять окатила меня холодным взглядом и добавила: – Сколько времени может пройти до суда? Месяц, два, полгода?

– И полгода может быть, – неохотно согласился я.

– Ну вот, – быстро сказала. Ирина. – Если никого больше не найдут, я имею в виду настоящего убийцу, то подписку о невыезде аннулируют, и отца арестуют. И он до суда будет сидеть в следственном изоляторе с настоящими преступниками. Месяц, два, а может, и полгода. Так ведь?