Каменный век - [16]

Обратившись к Айе, он произнес громко:

— Светящиеся Плясуны — наши друзья, но они не любят, когда их трогают. Если их тронуть, они кусаются.

Сердце его наполнилось огромной, неясной надеждой. Возможности, которые он был не в состоянии охватить, проносились в его мозгу, и в сознание его проникла мысль, что он переступил порог нового мира.

Он взял копье и снова повернулся к огню.

Теперь он дал пламени охватить конец древка и тогда поднял перед собою этот пылающий факел. И в то время, как он пожирал его жадным взглядом, резкий крик девушки достиг его слуха. Она вскочила на ноги и стояла, повернув голову назад, не смея ступить вперед из страха перед огнем. А за ее спиною, не далее как в двадцати шагах, из чащи наполовину высунулись огромные морды медведей, сочившиеся слюной бессильной ярости.

Испустив дикий боевой клич, Гром устремился на врага, высоко подняв горящее копье. Звери попятились, завыли и, повернувшись, обратились в бегство.

Несколькими прыжками Гром настиг их. Пламя дошло уже до рукоятки, лижа его пальцы.

Могучим движением руки он метнул копье, и оно, описав в воздухе огненную дугу, поразило в бок ближайшего хищника. Длинные космы шерсти вспыхнули, и в паническом ужасе звери понеслись через чащу, ломая и давя все, попадавшееся на пути.

Гром чувствовал себя на вершине гордости, но он не показал этого и, обернувшись к девушке, сказал спокойно:

— Они не вернутся.

Гром долго сидел без движения, наблюдая острым взглядом из-под сдвинутых бровей извивы пламени, и думал. Девушка не решалась прерывать его мысли.

Когда солнце зашло и со склонов подул холодный ветер, Гром подвел девушку ближе к огню и снова уселся. Когда Айя почувствовала ласковую теплоту огня, ее страх уменьшился. Она несколько раз повернулась всем телом, подставляя его горячему дыханию огня, потом свернулась, как кошка, у ног Грома.

Наконец, Гром поднялся еще раз. Он взял в руки оставшееся копье и, приблизившись решительно к огню, всунул в него рукоятку копья. Когда копье было охвачено пламенем, он бросил его на кучку увядшей травы. Сухая масса ярко вспыхнула и сгорела.

Гром стал катать по земле пылающую рукоятку копья до тех пор, пока она не погасла. Искры, еще мелькавшие в траве, он гасил ладонью руки. Они кололи его, но гасли.

Тогда он поднялся во весь рост, озаренный багровым светом огня в сумраке быстро спускавшейся ночи, и повернулся к девушке, вытянув вперед почерневшую руку.

— Смотри, — сказал он, — я покорил Светящихся Плясунов. Огонь должен прийти сюда, и мы станем господами этой земли.

И широким жестом руки он обвел кругом всю местность.

8. Непоправимая ошибка

Из узкой вулканической трещины, тянувшейся от одного края ущелья до другого, навстречу спускавшейся ночи метались и плясали огни.

То поднимаясь кверху на несколько сантиметров и затем внезапно пропадая из виду, то взвиваясь порывами на высоту полутора метров и багровым светом озаряя камни и траву вокруг, легкие, бесплотные существа вели безостановочную игру. Ярко-желтые, темно-оранжевые и нежно-фиолетовые, трепетно движущиеся — они казались Грому такими же живыми существами, как он сам.

И, сидя на корточках на согретой земле, человек не мог оторвать от них очарованного взгляда.

Девушка, свернувшаяся у его ног, обращала мало внимания на игру огней. Она не понимала пляски огней, но ей были хорошо понятны тяжелые шорохи, вой и дикие крики, явственно доносившиеся из леса и со склонов гор. Она чутко прислушивалась, а Гром был всецело поглощен чудесной игрой пламени и, казалось, совсем забыл об опасностях, таившихся за их спиной.

Сердце его горело неиспытанной никогда раньше гордостью и, казалось, мозг его не выдержит напора огромных сверкающих перспектив. Впервые он не чувствовал себя зверем среди прочих зверей. Никогда еще он, храбрейший из храбрых в своем племени, не мог слушать без животного страха рев пещерного медведя, гиены или тигра, видя спасение лишь в бегстве. Теперь этот страх исчез.

Громкое рычанье донеслось из темноты, и Гром увидел, как расширились темные зрачки девушки. Быстрая усмешка скользнула по его костистому лицу, и упругим движением мышц он встал на ноги, подымая вместе с собой Айю.

С горячим чувством удовлетворения он увидел, сколько мужества и упорства было в ее сердце, потому что прямо против них, на краю освещенного пространства, выступив из лесной глубины, стояли чудовищные звери, которых больше всего страшился горный человек.

Первым, вытянувшись во всю длину своего гибкого, мягкого туловища, вышел из чащи гигантский саблезубый тигр. Не больше тридцати или сорока шагов отделяли его от людей, и в отблесках пламени его клыки величиною в двадцать пять сантиметров казались кроваво-красными, а прямой, голый хвост мерно раскачивался из стороны в сторону, как бы понуждая зверя ступить ближе к огню.

Шагах в двадцати далее, вдоль опушки, в причудливом сплетении света и тени, наполовину скрываясь в заросли, стояли два бурых пещерных медведя, злобно мотая низко опущенными мордами. В ослеплении ярости перед человеческими существами, безбоязненно укрывшимися под защитой страшного огня, они не обращали внимания на тигра, с которым находились в непрестанной смертельной вражде.